"Бесновался и плакал". Как вторжение в СССР закончилось крахом нацизма

Последние дни Третьего рейха были отмечены бредом, паранойей и отчаянием. Режим фюрера уже рухнул, но даже его преемники еще не осознали, что конец уже наступил.

Запад спешно пересматривает историю Второй мировой войны. Почему именно сейчас?

Автомобиль адмирала Ганса-Георга фон Фридебурга мчался по земле, которая еще недавно входила в состав “тысячелетнего” рейха. Всего несколько месяцев назад Германия правила большей частью Европы. Теперь фон Фридебург направлялся в Реймс, чтобы попытать счастья в последний раз.

Это было 5 мая 1945 года, и фон Фридебург не пробыл в своей новой должности и недели. Он был измотан: шел четвертый день разъездов в поисках приемлемой для немцев капитуляции. В Верховный штаб экспедиционных сил союзников он прибыл уже глубокой ночью, но фон Фридебургу было не до сна.

Он прямо с порога заявил, что прибыл для капитуляции перед западными союзниками и что Германия не намерена сдаваться Советской России. Но уже через несколько минут стало ясно, что Германия не в том положении, чтобы ставить условия. Фон Фридебург отправил отчаянную телеграмму гросс-адмиралу Карлу Дёницу, формальному лидеру немецкого государства, шестью днями ранее сменившему Адольфа Гитлера.

Пока он ждал ответа, наступило 6 мая, и солнце уже взошло над некогда порабощенным городом. Фридебург не единственный никак не мог взять в толк, как это могло произойти.

Последний акт начинается

К концу апреля 1945 года причины неминуемого поражения Германии уже остались в прошлом. Спесь и самонадеянность Гитлера, его опрометчивое вторжение в СССР, чрезмерное растянутые линии снабжения и дикая, ничем не обоснованная уверенность в собственном военном гении — эти семена были посеяны еще много лет назад. Осталось лишь пожать урожай — окончательный крах нацизма.

Последний акт начался в последний день рождения Гитлера. Западные союзники приближались к Эльбе, а русские наступали на саму немецкую столицу. Конец уже забрезжил 20 апреля, когда Гитлеру исполнилось 56 лет и он принимал праздничный парад в Берлине. Он поприветствовал членов Гитлерюгенда, которые сражались с русскими, а затем отправил мальчиков обратно на фронт — на верную смерть. Наконец он вернулся в свой мрачный и суровый бетонный бункер, где ему предстояло скротать последние дни.

Главу государства уговаривали уехать в его баварскую крепость Берхтесгаден, пока такая возможность еще была. Совет во главе с фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем был единодушен — единственным несогласным оказался сам фюрер.

“Я сам знаю, чего хочу, — заявил Гитлер. — Я буду сражаться на подступах к Берлину, в самом городе или позади него”. Последовали дальнейшие уговоры, но он был неумолим. Его главные последователи, включая Дёница, отвернулись от него и намеревались продолжить борьбу в другом месте, но Гитлер всё еще грезил о чудесном спасении. Он задумал контратаковать в Берлине танковым корпусом генерала Штайнера, недоукомплектованным и недовооруженным. Но тот прекрасно знал, что это безумие, и отказался выполнять приказ.

“Я этого не сделаю, — заявил Штайнер. — Эта атака — безумие, сущая бойня”.

Когда несколько дней спустя Гитлер узнал, что его приказ не был выполнен, он полчаса бесновался и плакал. Он признал, что война проиграна, но всё равно не сдавался.

На фоне надвигающейся гибели Гитлеру изменили даже ближайшие доверенные лица.

Первым сломался заместитель фюрера Герман Геринг, которого призвал взять власть начальник оперативного штаба Вермахта Альфред Йодль. В своем неистовстве Гитлер действительно вопил, что высшее командование должно “немедленно получить приказы от Геринга”. Рейхсмаршал отправил телеграмму с просьбой разъяснить ситуацию — и тем решил свою судьбу.

Личный секретарь Гитлера Мартин Борман, недруг Геринга, перехватил телеграмму. Он дождался указанного заместителем крайнего срока, чтобы тот истолковал отсутствие ответа как доказательство, что фюрер скомпрометирован. Когда срок вышел, Геринг объявил себя главой правительства, а Борман сообщил Гитлеру, что его предали. Геринга арестовали. 9 мая он сдался американским войскам и итоге покончил с собой после смертного приговора в Нюрнберге.

Следующим был глава СС Генрих Гиммлер. 23 апреля он отправился в балтийский порт Любек на встречу со шведским дипломатом Фольке Бернадотом. За спиной у Гитлера Гиммлер предложил западным союзникам сепаратную капитуляцию.

“Я признаю, что Германия повержена”, — заявил Гиммлер Бернадоту, который передал предложение Уинстону Черчиллю и президенту Трумэну. Те поспешно его отвергли. Гиммлер всё еще рассчитывал на эту возможность, когда новость о его тайной встрече просочилась в прессу. Министр пропаганды Йозеф Геббельс доложил об этом Гитлеру. Тот, глубоко уязвленный предательством, лишил “верного Генриха” всех должностей. Гиммлер исчез.

К этому времени уже наступило 29 апреля. Гитлер давно сложил с себя обязанности, а русские приближались к бункеру в Берлине. “Делайте, что хотите, — заявил он соратникам-нацистам. — Я больше не отдаю приказов”. С ним остались личные адъютанты, но многие другие сбежали.

Настали самые странные дни и без того причудливой недели. Под разговоры об излюбленном способе самоубийства Гитлер и Ева Браун поженились. После этого Гитлер продиктовал новое завещание, в котором его преемником на посту главы государства объявлялся глава ВМС гросс-адмирал Дёниц, а канцлером — Геббельс. Фюрер поклялся, что не хотел войны (разумеется, он обвинил в этом евреев), но заявил, что немецкий народ не смог сразиться за него с подобающим героизмом. Он посетовал, что немцы не оправдали его надежд на высшую расу.

30 апреля около 15:30 Гитлер и его невеста удалились в кабинет, где вскоре их нашли мертвыми. Их тела вытащили, предали огню и захоронили в воронке от снаряда. Многие поняли, что это полыхает сам нацизм. Однако, как ни странно, некоторые всё равно надеялись, что он выстоит.

Пошаговая капитуляция

1 мая за своим фюрером в могилу последовал Геббельс, забрав с собой всю семью. Вся полнота власти легла на плечи сурового и загадочного флотоводца Дёница. Принимая полномочия, он разразился потоком лжи.

“Наш фюрер Адольф Гитлер в своем командном пункте в рейхсканцелярии пал за Германию смертью храбрых, сражаясь до последнего вздоха”, — заявил он. Правда была трусливо похоронена.

Дёниц обосновался во Фленсбурге на севере страны, однако новое нацистское правительство оставалось в плену прежних заблуждений. Его руководители были убеждены, что продолжат управлять нацистским рейхом и даже восстановят его из руин, и в последующие недели всерьез обсуждали политику государства, которое к тому моменту перестало существовать. Они даже горячо спорили, следует ли снимать портреты Гитлера или нет.

Когда новое правительство собралось, снова объявился Гиммлер, но Дёниц, убежденный нацист и верный гитлеровец, отверг его предложение служить. Глава СС был задержан британскими войсками 23 мая и принял капсулу с цианидом. (По совпадению, в тот же день было арестовано правительство в Фленсбурге — к их величайшему изумлению и возмущению.)

После прихода к власти Дёниц собирался продолжать борьбу с большевизмом и дать возможность тысячам немецких солдат перебраться на запад, избежав ужасов советских лагерей. Кроме того, он был полон решимости не повторить участи немецких политиков, сдавшихся в плен в 1918 году, — их обвинили в предательстве нации. После взятия Берлина наступающими русскими 2 мая Дёниц решил вести переговоры только с западными союзниками. Его стратегия определилась, но была заведомо обречена.

3 мая Дёниц отправил эмиссаров к британскому фельдмаршалу Бернарду Монтгомери в Люнебургскую пустошь под Гамбургом. Делегацию возглавил новый командующий ВМС фон Фридебург, однако Монтгомери немедленно дал понять, что не готов к переговорам.

“Кто эти люди?” — изумился он, немало смутив фон Фридебурга, ведь он представился. “Впервые слышу”, — пожал плечами Монтгомери.

Фридебург нервничал и срывающимся голосом расспрашивал, могут ли немецкие войска сдаться Западу, включая тех, что сражались на Восточном фронте. Монтгомери отказался. Фельдмаршал припомнил немцам бомбардировку Ковентри и ужасы Холокоста, а затем настоял на капитуляции всех немецких войск на западном театре военных действий. Для пущей убедительности Монтгомери потребовал карту, чтобы подчеркнуть безнадежное положение немцев.

Заплаканный, фон Фридебург вернулся к посрамленному Дёницу, но на фоне угрозы Монтгомери начать разгромную атаку в течение 24 часов 4 мая была подписана частичная капитуляция. И всё же Дёниц надеялся, что верховный главнокомандующий союзников генерал Эйзенхауэр предложит другой вариант.

Тогда фон Фридебург был командирован в Реймс, откуда утром 6 мая телеграфировал, что Эйзенхауэр не примет ничего, кроме полной капитуляции. Даже тогда Дёниц не сдался: мысль, чтобы его солдаты сдались русским, ему искренне претила. Он рискнул в последний раз и отрядил генерала Йодля — вдруг тот справится лучше (и заодно выиграет время для немцев, чтобы бежать на запад).

В 9:45 вечера 6 мая нацисты поняли, что все их карты биты. Эйзенхауэр пригрозил закрыть западный фронт для сдачи немецких солдат, поэтому Йодль телеграфировал Дёницу: “Я не вижу альтернативы: подписание или хаос в стране”.

Ответа Дёница долго ждать не пришлось.