В театре «Ромэн» прошла премьера музыкальной мелодрамы «Трудное счастье»

фото: Ксения Шабунина

Цыганское счастье

В единственном в мире профессиональном цыганском театре «Ромэн» прошла премьера музыкальной мелодрамы «Трудное счастье». В аннотации постановки указано, что это «спектакль о любви,  её перипетиях, о непростых человеческих взаимоотношениях и поступках. О цыганской душе, искренне ценившей свободу,  выраженную в задорных песнях и танцах,  пронизывающих весь спектакль». Всё, как мы любим.

фото: Ксения Шабунина

Своими впечатлениями от премьеры с «Глаголом» поделился журналист Данила Ноздряков. Закон театральной драматургии, сформулированный Антоном Павловичем Чеховым, гласит, что, если в первом акте на стене висит ружьё, то в последнем акте оно обязательно должно выстрелить. В «Трудном счастье» ружьё на взводе появляется уже почти в самом начале спектакля в руках одного из героя. Но ещё раньше гремит гром и сверкает молния, предвещая, что эмоциональная буря на сцене разыграется сильная. Когда страсти будут зашкаливать, то выход они найдут в лирических песнях и ярких танцах.

На душе чуть-чуть помягче

«Трудное счастье» поставлено по пьесе художественного руководителя театра, народного артиста России Николая Сергиенко, написанной в соавторстве с драматургом Ларисой Титовой. После премьеры легендарный худрук называл своим личным трудным счастьем «Ромэн», в котором служит больше пятидесяти лет и возглавил театр после смерти легендарного Николая Сличенко.

фото: Ксения Шабунина

«Сейчас очень сложное время, и хочется чтобы на душе чуть-чуть, чуть-чуть было помягче. И это всегда делала цыганская песня, цыганский танец! И пусть это будет наивно, сентиментально, но на душе почему-то приятно!», — охарактеризовал постановку Николай Сергиенко.

С худруком, действительно, можно согласиться: взыскательному зрителю многие сюжетные повороты могут показаться излишне простыми, мотивация поступков героев не всегда до конца психологически прописанной, а философия персонажей порой слишком наивной и простодушной. Но зато чувства в «Трудном счастье» возвращаются к своей первооснове: коварство здесь по-настоящему ни перед чем не останавливается в своей уничтожающей силе, которую может остановить только любовь.

фото: Ксения Шабунина

В спектакле задействованы представители известных цыганских театральных династий — Лекаревых, Жемчужных, Оглу. Балетмейстером постановки выступил Николай Ильинский, музыку для «Трудного счастья» написал заслуженный артист России Николай Лекарев, известный по участию в советской классике «Мой ласковый и нежный зверь» и саундтреком к сериалу «Кармелита. Цыганская страсть». Главные роли исполнили Артур Лекарев и Анжела Лекарева. В спектакле также задействованы народный артист России Моисей Оглу, чьи отец и дед создавали в 1930-х годах труппу «Ромэна», и заслуженный артист России Артур Булдыженко.

На зло сословиям

В основу пьесы лег традиционный сюжет из цыганской жизни XIX века. В лесных угодьях молодого князя Владимира Саблина останавливается цыганский табор. Помещик влюбляется в юную цыганку Милану, которая лучше и зажигательнее всех умеет танцевать. По меркам позапрошлого столетия, когда основой морали были сословные требования, связь между дворянином и представительницей вольного народа в обществе явно бы осуждалась. Но помимо запретных чувств князь и цыганка попадают ещё в любовные многоугольники, сочетающиеся с плетущимися против трудного счастья молодых людей кознями.

За вынесенным на первый план любовным мотивом в пьесе проглядывается также социальная линия. Она видна в предвзятом отношении к цыганам, к их кочевому и свободолюбивому образу жизни, традициям и устоям. Эта предвзятость выражается не только в осуждении любви между русским князем и цыганкой — причём, к слову, со стороны соплеменников Миланы особого противостояния и противоборства чувствам в спектакле не показана.

Есть в постановке ещё одна сцена, казалось бы вторичная к основному сюжету. В ней пожилого цыгана обвиняют в конокрадстве. И основным доказательством его преступного деяния служит то, что это якобы традиционный промысел ромалов. Ну не может же полицейский как представитель закона, в самом деле, встать на сторону цыгана, а не русского человека — и неважно, что других доказательств, кроме честного слова, которое мало весит, у него нет.

Эта сцена не случайна. Она в очередной раз доказывает, что национальные стереотипы — это плохо. И что в каждом народе есть хорошие люди — и их всегда больше, и подлецы.

А ружьё, в нарушение театральных законов, всё же не стреляет. Счастье пусть и трудное, но со счастливым концом.