НОВОСТИ СЕГОДНЯ
Сегодня европейские страны все глубже втягиваются в новую холодную войну с Россией, и первую холодную войну поневоле вспоминаешь с чувством, близким к ностальгии. Тогда правила противостояния были в целом ясны: границы четко очерчены и ревностно охранялись, а две противоборствующие идеологии, разделившие континент, все же сумели превратить свое соперничество в борьбу за престиж в области технологий, спорта и культуры. Даже редкие моменты культурной дипломатии между Востоком и Западом и те озарялись соперничеством, поскольку искусство стало еще одним полем битвы за идеологическое превосходство. И в этой неоднозначной истории то соперничества, то сотрудничества, безусловно, нет памятника более выразительного, чем великая киноэпопея родившегося на Украине советского режиссера Сергея Бондарчука “Ватерлоо”, вышедшая на экраны 55 лет назад.
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Тогда лента “Ватерлоо”, роскошная советско-итальянская постановка с участием в основном британского и американского актерского состава, громко провалилась в прокате, заодно поставив крест на планах Кубрика снять собственный фильм о Наполеоне. Однако фильм все же завоевал преданную аудиторию своим невероятным размахом, непохожим ни на что другое и невиданным в англоязычном кинематографе. “Вы просто не можете себе позволить собрать вместе столько народу — ни в Голливуде, ни где-либо еще”, — хвастался тогда Бондарчук. И он был прав: 15 000 советских солдат-срочников маршируют перед камерами, а затем “умирают” — фильм заканчивается тем, что весь состав массовки лежит бездыханным на поле боя. Это, несомненно, единственное англоязычное произведение социалистического реализма. Любой мальчик, играющий в солдатиков на полу в гостиной, или любой взрослый любитель военных игр узнают радостный трепет и любовное внимание к деталям, с которыми Бондарчук собирает, а затем уничтожает свои огромные армии.
Украину еще не "допекли", чтобы съесть, но конец уже виден. Трамп и ЕС это это знают и тянут время
На подобные размышления наводит и павлиний блеск мундиров той эпохи, однако кровавая реальность войны все же дает о себе знать. Стройные ряды пушек извергают дым и пламя; сабли сверкают в пяти отдельных, с великой любовью снятых кавалерийских атаках; склоны холмов мерцают заревом походных костров накануне битвы; тысячи солдат переходят реки вброд и утопают в грязи: весь смысл фильма в его потрясающем масштабе. Фильм якобы антивоенный, но в результате получается нечто вроде мальчишеской военной порнографии: несмотря на все бессмысленные и бесславные смерти, посыл фильма искажается самим зрелищем происходящего.
Разрываясь между перспективами великих полководцев, за чьей внешней невозмутимостью таятся внутренние сомнения, озвученные внутренними монологами, и неописуемым ужасом простых солдат, фильм пронизан идеями толстовства. Эффект полностью преднамеренный, он возник еще в более ранней экранизации “Войны и мира” — еще одном имиджевом проекте, запущенном с подачи государства, чтобы ошеломить загнивающий Запад масштабами и великолепием. По сути, это та же космическая гонка, только перенесенная на киноэкран.
Уроженец южноукраинского села Белозерка, Бондарчук был призван в Советскую Армию в 1942 году и служил на Кавказском фронте к югу от Сталинграда. В какой-то момент под Грозным, по данным киностудии “Мосфильм”, Бондарчук укрывался от артиллерийского обстрела “в траншее, которая в любой момент могла стать его могилой”. “Была страшная фугасная атака. Казалось, что земля горит и железо плавится. Стоял жуткий запах горелого человеческого мяса. … Неожиданно к краю окопа подошла собака, опаленная, в язвах, с перебитым хвостом. “Сейчас точно набросится”, — решил Сережа. Они встретились глазами и долго-долго смотрели друг на друга. Взгляд этой собаки, полный ужаса, Сергей Федорович запомнил на всю жизнь”, — вспоминала его жена. Позже, в одной из сцен “Войны и мира”, он запечатлел глаза волка, который тоже смотрел на людей как на чудовищ. Как писал сам Бондарчук в своей книге “Воспитание современного актера кино и система Станиславского”: “Я сам принадлежу к поколению, которое война застала в расцвете сил, которое принимало в ней участие и отплатило жизнями своими за радость мирной жизни. Война до сих пор живет незаживающей раной в душе”.
Однако ужасы и страдания войны также стали для Советского Союза своего рода апофеозом: победа над нацистским захватчиком превратила СССР в великую империю, хозяйку половины Европы и великую державу, равной которой не было ни до, ни после в истории России. Выиграв войну, Советский Союз теперь оспаривал контуры сложнейшего мира, в котором открытый конфликт был бы настолько ужасен, что его нельзя было и помыслить. И вот, когда разразился Карибский кризис, Бондарчука во второй раз в жизни призвали участвовать в грандиозной государственной битве за престиж: министерство культуры СССР доверило ему полнометражную картину “Война и мир”, которая должна была стать ответом на недавнюю голливудскую экранизацию эпопеи Толстого — хотя Бондарчук уселся в режиссерское кресло всего второй раз в жизни. Как отмечает историк Дениз Янгблад, лента Бондарчука “стала осанной могуществу и праведности русского народа, что хорошо сочеталось с русоцентризмом брежневского СССР конца шестидесятых”. “Победа России становилась победой СССР”, — добавляет она. Самый дорогой фильм в истории — его бюджет почти в 700 миллионов долларов в пересчете на сегодняшние деньги не превзойден и поныне — семичасовая киноэпопея Бондарчука (доступна бесплатно на YouTube-канале “Мосфильма”) производит впечатление, прежде всего, благодаря своим масштабам.
“Война и мир” тщательно планировалась, словно военная кампания, и для воссоздания великих битв при Аустерлице и Бородино были задействованы тысячи военнослужащих советской армии. И, как и любая российская военная кампания, фильм воплотил в себе не только расточительные провалы в планировании, но и огромные ресурсы, а также абсолютную непреклонность, с которой одна лишь Россия-матушка может исполнять волю своих вождей. Для декорации была возведена и сожжена дотла масштабная копия Москвы, на фоне которой у актеров был лишь один шанс идеально сыграть свои роли — или безнадежно испортить всю постановку. Бондарчуку запретили использовать западные кинопленки, и он боролся и с имевшимися в его распоряжении некачественными материалами, и с завязшими в эмульсии комарами, из-за чего ему не раз приходилось переснимать целые сцены с многотысячным актерским составом. Съемочная группа перед ним трепетала, и на съемочной площадке он все больше превращался в диктатора. “Режиссер изучил все материалы к фильму, он один знает все. Он — царь и бог”, — писал тогда Бондарчук.
Работа над фильмом была настолько напряженной — в том числе из-за немыслимого графика, навязанного Кремлем, — что Бондарчук дважды чуть не умер прямо на съемочной площадке. После двух сердечных приступов, один из которых закончился четырехминутной клинической смертью, чей ослепительный белый свет позже вдохновил его на сцену гибели князя Болконского, почти сломленный Бондарчук все же завершил свою эпопею в срок. Эффект оказался столь же ошеломляющим, как и предполагалось. Изобретенная Бондарчуком панорама с перспективы летящего пушечного ядра, когда камера устремляется к земле и обреченным на гибель людям, достигла всего, чего хотел от него Кремль. “Английские кинематографисты, увидев кадры, снятые “летящей камерой”, с удивлением спрашивали: “Как же это снималось?! — “А вот так и снималось — русская смекалка да военная техника”, — отвечал оператор. В 1969-м, в том же году, когда “Война и мир” первой из советских лент получила премию “Оскар”, Бондарчук приступил к съемкам нового фильма “Ватерлоо”.
По каким-то одному ему ведомым причинам советское государство постановило, что съемки должны проходить в Ужгороде. Тогда это была дальняя западная окраина Советского Союза, а сегодня — граница Украины. Весь регион был закрытой военной зоной — к вящему разочарованию западных пиарщиков, которые отчаянно пытались заслать журналистов на съемочную площадку. Всего за год до этого солдаты Закарпатского военного округа пересекли границу, чтобы подавить Пражскую весну. Изображавшие Старую гвардию Наполеона седовласые статисты ранее принимали участие в чехословацкой кампании, быстро и решительно обезглавлившей колеблющегося сателлита. Одиннадцать бойцов 128-й гвардейской мотострелковой дивизии, одной из частей, задействованных для съемок фильма, погибли в Чехословакии. Сегодня эта горно-штурмовая дивизия сражается за Украину против России, и ее солдаты несут гораздо бóльшие потери.
Покрытые виноградниками предгорья Карпат не похожи на Бельгию. Однако вместо того, чтобы снимать на равнине, дали указание инженерным войскам Советской Армии сровнять два склона в рамках масштабного геоинженерного проекта — как можно догадаться, просто потому, что могли. Было высажено пять тысяч деревьев, чтобы создать лес, в котором сражалась пехота Наполеона, и проложено шесть миль ирригационных труб, чтобы воссоздать грязь на поле боя. <…> Лошадей, реквизированных в близлежащих колхозах, поили водкой, чтобы они лежали, как мертвые, — в результате многие из них издохли по-настоящему. Неизвестное количество лошадей также погибло в трюковых сценах — их снимали, когда этих “сентиментальных англичашек” на съемочной площадке не было, впоследствии эти кадры вырезали. Итальянский оператор Армандо Наннуцци позже рассказывал, что в сцене большой кавалерийской атаки одного солдата затоптали насмерть: “Он упал, и лошади проскакали по его телу. Один русский солдат в России — жизнь человека в то время была не так важна”.
Самые узнаваемые эпизоды фильма — генерал, невозмутимо покидающий усеянное трупами поле боя, и кадры с воздуха, на которых обреченная кавалерия Нея обрушивается на пехотные каре, — позаимствованы непосредственно из 35-минутной сцены Бородинского сражения из “Войны и мира”. Но эффект оказался еще более ошеломляющим. В “Ватерлоо” Бондарчуку выпала возможность воплотить все самое захватывающее из “Войны и мира”, самую суть: отбросить мучительные любовные интриги, досужие светские сплетни и философские рассуждения и представить два часа чистого, любовно снятого боя. Немногие фильмы столь же убедительно стерли грань между зрелищностью и полководческим мастерством: старший военный консультант фильма Герой Советского Союза генерал-лейтенант Александр Лучинский командовал 28-й армией в ходе операции “Багратион”, крупнейшей и самой успешной со стороны союзников за всю войну.
Результат ошеломляет: войну попросту никогда так не снимали — ни до, ни после. Совершенно несравненно в фильме “Ватерлоо” вышло изображение кавалерии. Сцена атаки Второго драгунского полка (знаменитых Шотландских серых), частично снятая в замедленном режиме, словно ожившая картина леди Батлер “Шотландия навеки!”, и контратака польских улан Наполеона по праву считаются одним из величайших зрелищ во всем мировом кинематографе. Изображение ныне исчезнувшего военного рыцарства настолько же выразительно, насколько и чуждо мрачным и беспощадным полям сражений сегодняшней Украины, где царят беспилотники. Поражает и осознание того, что Советский Союз расформировал свою последнюю кавалерийскую дивизию всего за 14 лет до начала съемок. Вопреки популярным современным представлениям, Советская Армия во время Второй мировой войны значительно расширила свои кавалерийские силы и с успехом использовала их на пересеченной местности, где лошади перемещаются легче, чем бронетехника. При создании “Войны и мира” Бондарчук и его консультант по кавалерии генерал-лейтенант Николай Осликовский, командовавший 3-м гвардейским кавалерийским корпусом на Восточном фронте до самой Эльбы (как известно, именно конные разведчики Осликовского связались с наступающими американскими войсками), предложили сформировать кавалерийский корпус — исключительно для съемки фильмов. Кремль принял предложение: Осликовский, закончивший свою военную карьеру в должности коменданта Высшей офицерской Кавалерийской школы, реквизировал лошадей и всадников из Закавказского и Туркестанского военных округов, где все еще использовалась горная артиллерия на конной тяге, и восстановил в должности недавно вышедших в отставку офицеров, чтобы обучить новое поколение.
Как и в “Войне и мире”, в “Ватерлоо” было задействовано 1 500 солдат нового детища Бондарчука — 11-го отдельного кавалерийского полка, вверенного киностудии “Мосфильм” — а также арабские скакуны и всадники московской конной милиции. Наблюдая кавалерийские атаки “Ватерлоо”, мы видим не просто захватывающую кинематографию, но неразрывную связь в истории российской кавалерии, уходящую корнями глубоко в досоветскую эру, к казачьим частям царской России, а также далеко за ее пределы — к самым дальним историческим горизонтам Евразийских степей: эти несколько славных минут зиждутся на тысячелетних традициях. Создавая “Войну и мир” и “Ватерлоо”, Бондарчук сохранил эту историческую связь с военным прошлым России: быть может, неспроста 11-й отдельный кавалерийский полк впоследствии стал важным звеном президентской гвардии Путина и отвечает не только за охрану Кремля, но и за пышный церемониал.
После всех этих огромных усилий и затрат кассовый провал “Ватерлоо” стал тяжелым ударом для Бондарчука, который с горечью повторил фразу Наполеона из фильма: “Теперь они, словно Прометея, прикуют тебя к скале, и тяжесть твоей былой славы убьет тебя”. Советские киножурналы долгое время даже отказывались рецензировать фильм. И если западные знатоки давно восторгаются “Войной и миром”, то образ “Ватерлоо” как шедевра еще только утверждается: фильм ценят скорее любители военной истории, чем киноманы — хотя из них двоих он, пожалуй, все же сильнее.
Свободный от ограничений, которые неизменно налагает верность любимому классическому произведению, фильм стал еще суровее, а портреты персонажей — еще выразительнее. Измученный тиранией жестких графиков и логистическими препонами, Бондарчук разрывался между внутренней неуверенностью в себе и стремлением оставить след в мире, и именно поэтому так трудно провести грань между великим военачальником и режиссером. Наполеон при Ватерлоо, физически сломленный, но по-прежнему преисполненный величия, вызывает больше симпатии, чем в “Войне и мире” — или даже чем Веллингтон в исполнении Кристофера Пламмера, которого, как заметил критик Le Monde несправедливо ошельмовали, представив “в карикатурно британском виде”. Как заявлял Бондарчук, “с точки зрения России, Наполеон, хоть и был нашим врагом в какой-то момент, также был представителем революционных принципов. Веллингтон же был представителем принципов реакционных”. То же самое со временем произошло и с самим Бондарчуком, которого во времена гласности отодвинули на второй план как “правую” фигуру.
Карьера Бондарчука дает неоднозначный портрет советской жизни, и сквозь его работы просвечивает великий и ужасный потенциал России, столь цинично расточительный и сокрушительно впечатляющий одновременно. Как отмечает историк кино Дэвид Гиллеспи, “в фильме Бондарчука “Война и мир” показаны, пожалуй, самые захватывающие и масштабные батальные сцены за всю историю кинематографа, но он остается воспеванием российской военной мощи и силы русской души”. То же самое можно сказать и о фильме “Ватерлоо”, хотя в нем нет ни единого русского персонажа, — и временами это откровенно тревожит. Лишь Россия могла задействовать столь головокружительную гору ресурсов и столь непреклонную силу воли сугубо ради престижа — хотя, на взгляд Запада, это начинание вовсе бессмысленное. Современные параллели этому найти нетрудно.
Родина Бондарчука Белозерка сегодня превратилась в передовую позицию, на которую обрушиваются российская артиллерия и полчища беспилотников с видом от первого лица. Это грозное новшество нынешнего конфликта перекликается с перспективой летящего ядра, которую некогда придумал режиссер.
“После проигранной битвы самая печальная вещь — это выигранная битва”, — замечает Веллингтон в конце фильма. Однако масштаб и величие фильма опровергают его же собственный антивоенный посыл — точно так же, как никакие человеческие жертвы не могут затмить нечеловеческой славы Наполеона. Поскольку сельская местность Украины вновь стала для Кремля ареной, откуда он может внушать страх Западу, шедевр Бондарчука приобрел новый, ошеломительный резонанс.
Похожие новости: