НОВОСТИ СЕГОДНЯ
Спектакль Нового Театра «Столыпин. У премьер-министра мало друзей», поставленный Эдуардом Бояковым и Валентином Клементьевым по одноименной пьесе писателя и историка Святослава Рыбаса, – рассказ о человеке, который почти в одиночку пытался развернуть огромную страну в сторону лучшей жизни – и проиграл, а вместе с ним, как оказалось, проиграла и вся Россия.
Пётр Столыпин – фигура интереснейшая, многомерная, сложная. Для многих, и особенно в последние годы, он символ «несбывшейся России» ХХ века – той, которая могла бы избежать падения в бездну великих потрясений, если бы столыпинские планы были доведены до конца. Могло ли такое произойти, чтобы начатые им реформы полностью восторжествовали и изменили жизнь страны? Спектакль Нового Театра отчасти отвечает на этот вопрос.
Столыпин считал, что для реализации задуманного ему нужны два спокойных десятилетия. Эту его известную цитату повторяют и в спектакле: «Дайте государству 20 лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России».
[embed]https://profile.ru/culture/v-zashhitu-zhivotnogo-novyj-vzgly...[/embed]
Однако постановка «У премьер-министра мало друзей» показывает, что всё куда сложнее. Дело не только во внешнеполитических проблемах и революционерах-террористах, намеренных убивать крупных чиновников, пока власть не начнет играть по их правилам. У Столыпина (его роль исполняет Эдуард Флеров) нет поддержки даже в самой российской власти, которая могла бы консолидироваться перед лицом угрозы. Впрочем, она и консолидировалась – но против Столыпина. Казалось бы, он и есть сама эта власть, но нет – он лишь ее часть, которая никак не приживается, которая отторгается остальным организмом.
Да, ему вроде бы симпатизирует император Николай II (Максим Линников), но нерешительность государя – не секрет ни для кого, тем более в таких вопросах, когда все – и дворянство, и финансисты, и правые, и левые – единодушно настроены против премьер-министра.
Тревожный тон спектаклю задает его документальное начало – рассказ о теракте в доме Столыпина на Аптекарском острове в 1906 году: трое террористов пытались прорваться в кабинет, где премьер-министр вел прием граждан, но, будучи разоблачены, взорвали бомбу у подъезда. В результате погибли два десятка случайных людей, в том числе и юная няня столыпинских детей. Сын Аркадий был контужен, а дочь Наталья получила увечья на всю жизнь.
Весь спектакль мы видим, как тучи сгущаются над головой премьера: террористы пытаются его запугать, а тем временем непонимание между Столыпиным и другими министрами и политиками растет, переходя в противостояние. Испуганные домашние уговаривают его отказаться от борьбы, которая кажется заранее проигранной – всем, но не самому Столыпину.
Его идея вывода русского крестьянина из общины и превращение в самостоятельного хозяина-фермера и правыми, и левыми воспринимается как покушение на основы российского уклада. Столыпин же твердит: эта реформа спасет страну. Не менее опасной выглядит его попытка установить контроль над могущественными частными банками, наводящими в стране свои порядки. Министр финансов Коковцов (Валентин Клементьев) объясняет Столыпину, что это надо было делать полвека назад, а теперь все зашло так далеко, что уже ничего не изменишь.
Вторая линия спектакля – трагическая революционная карьера поручика Маевского (Эдуард Иоонас), ухаживающего за дочерью премьера Машей (Дарья Дуженкова). Молодой ветеран Русско-японской войны, он разочарован в государственном строе и вступает в общение с инфернальными заговорщиками и, в частности, с довольно карикатурным злодеем-эсером по фамилии Гоц (Артём Орлов).
Скоро поручик понимает, что ошибся дверью, но уже поздно – его казнят по приговору военно-полевого суда, инстанции, введенной Столыпиным после покушения 1906 года.
Сам же Столыпин, почти как камикадзе, летит к собственной гибели, понимая, что никакая отставка его уже не спасет, поскольку революционеры склонны убивать и за прошлые дела. На него покушались 11 раз – он почти привык и смирился со своей участью.
С одной стороны, спектакль лишен сомнительных фантазий, которыми нередко грешат постановки на исторические темы – то есть достаточно точен с исторической точки зрения. С другой, это не реалистическая драма, а скорее что-то вроде фрески, где вся сложная личность Столыпина сведена к изображению героя-ратоборца на государственном посту. На него давят со всех сторон, а он мужественно идет вперед то ли к неминуемой победе, то ли к неминуемой гибели. Единственный видимый зрителю недостаток ратоборца состоит в том, что в своем священном походе он подвергает риску родных и близких.
«Фресковость» спектакля подчеркивается его пластическим решением. Перед нами не действие, а будто бы говорящие фотографии той эпохи, на которых люди всегда целиком повернуты к зрителю, даже если это снимок полуразрушенной взрывом бомбы дачи на Аптекарском острове, запечатлевший полицейских и спасателей, разгребающих завалы.
[embed]https://profile.ru/culture/vglub-rossii-novaya-premera-lavra...[/embed]
За долгие секунды ожидания вспышки люди успевают освободиться от всех лишних эмоций на своем лице. Это особое предстояние перед фотокамерой придает им спокойный сдержанный вид, которого уже не было в последующие годы, когда фотографирование стало процессом более непринужденным – и уж тем более его и в помине нет сейчас, когда снимки делаются на лету.
Каждая сцена спектакля – ожившая фотография. Разговаривая друг с другом, герои почти не меняют поз, оставаясь развернутыми к зрительному залу. Они – голоса и образы из прошлого, всплывающие в памяти того, кто перебирает черно-белые снимки.
Взгляд их почти всегда обращен вдаль, словно они всматриваются в вековую пропасть времени, истории, на другом конце которой находятся зрители, люди XXI века.
Последнее, унесшее его жизнь, покушение на Столыпина произошло в киевском театре – и в том, что вся эта трагическая история спустя столетие с лишним воспроизводится в театре, есть глубокий символизм. Подчеркивая его, в начале спектакля будущий убийца премьер-министра Богров (Павел Приемышев) выносит на сцену небольшую, освещенную изнутри модель киевского театра.
Безусловно, остроту спектаклю придает то обстоятельство, что Столыпин для нас сегодня – больше, чем фигура из прошлого, как и вся предреволюционная эпоха ХХ века – больше, чем глава в учебнике истории. Так уж живет Россия, что, перелистывая страницы этого учебника, мы часто замечаем повторение одних и тех же сюжетов – пусть в новом антураже, с новыми деталями и масками, но с прежней сутью. И в Столыпине мы одновременно видим и государственного титана, подобно Петру I, готового не останавливаться ни перед чем, чтобы завершить начатое преобразование, и еще один характерный российский типаж – лесковского Левшу, вечно изобретающего какие-то полезные усовершенствования – и при попытке их воплощения, неизменно наталкивающегося на глухое сопротивление.
Похожие новости: