«Россия — не та страна, которая прогнётся под санкциями»: Силуанов — о ситуации в экономике и провале ограничений Запада

Россия не прогибается под санкциями, поскольку остаётся самодостаточной страной и может полностью обеспечить себя всем необходимым. Об этом заявил глава Минфина РФ Антон Силуанов в эксклюзивном интервью журналисту RT Рику Санчесу. Министр обсудил с американцем причины успеха российской экономики и провала западных ограничений, рассказал, как страна переориентирует торговые потоки и усиливает технологический суверенитет, высказался на тему возможного возвращения иностранных компаний, а также объяснил, как колебания нефтяных цен из-за обострения ситуации на Ближнем Востоке могут повлиять на состояние госфинансов.

— Господин Силуанов, большое спасибо, что согласились уделить нам время... Нет никаких сомнений, что события в Иране могут повлиять на экономику России, и это влияние может быть как плохим, так и хорошим. Что вы думаете о сложившейся ситуации и её потенциальном воздействии на российскую экономику?

— Когда вы говорите о ситуации в Иране, наверное, имеете в виду ситуацию с ценами на нефть, поскольку действительно российская экономика, российский бюджет, безусловно, зависят от ценовой составляющей на энергоресурс. Хочу сказать, что у нас доля нефтегазовых доходов снижается из года в год, и сейчас она составляет менее четверти от всех доходов федерального бюджета. Тем не менее, конечно, мы следим за ситуацией в Иране, поскольку это напряжённость в целом мировой экономики.

Безусловно, мы за то, чтобы мировая экономика развивалась более высокими темпами. Это даёт плюс всем странам, в том числе Российской Федерации. Поэтому, если отвечать на ваш вопрос, мы не планируем (наш бюджет. — RT) исходя из каких-то конъюнктурных изменений. Мы за то, чтобы цены на энергоресурсы были предсказуемы, стабильны. Это важно не только для России, но и для всех стран. Всё-таки предпринимателям, бизнесу, государствам важно иметь примерный горизонт понимания, что будет с ценами на энергоресурсы и нефтепродукты, с доходами компаний, бюджета.

Поэтому если говорить о сиюминутной конъюнктуре, то мы не исходим из того, что бюджет будет получать какие-то дополнительные доходы. Мы планируем свои бюджетные траты, балансы достаточно прагматично, консервативно и не закладываемся на сегодняшнее повышение цен на нефть.

Да, мы видим, что цены подросли, но насколько (долго. — RT) это продолжится, мы не знаем. Никто не знает. Поэтому все свои бюджетные планы строим исходя из наших достаточно консервативных прогнозов.

— Это будет зависеть от грядущих событий. Например, говорят, что Ормузский пролив могут перекрыть. По мнению некоторых аналитиков с Уолл-стрит, если это будет сделано, цена на нефть может взлететь до $130 за баррель. Не говоря уже о том, что Китай получает через Ормузский пролив почти 80% своей нефти. Я видел такую информацию, поправьте меня, если я ошибаюсь. И если китайцы не смогут получать нефть таким путём, к кому они обратятся? Мне кажется, к России, верно?

— Да, возможно, и так, но мы знаем, что напряжённости в Ормузском проливе были и раньше, но я не помню, чтобы решение о перекрытии принималось. Поэтому, конечно, если рост цен произойдёт, то у Российской Федерации будет больше нефтегазовых доходов, но мы их будем не тратить, а направлять в наш резерв — Фонд национального благосостояния (ФНБ).

Gettyimages.ru JmaxStudio

Вы знаете, что у нас сверхдоходы идут не на расходные статьи, а в наши запасы. Ещё раз повторюсь, что да, возможно развитие такой ситуации, о чём вы говорили, когда цена барреля нефти уйдёт за $100, но мы не знаем, как дальше будет развиваться ситуация. Поэтому не хотим говорить, что Россия будет извлекать какие-то дополнительные доходы из той напряжённости, которая сложилась в этом регионе. С точки зрения бюджета... наши траты от этого не изменятся. Если появятся дополнительные доходы, они будут надёжно защищены в ФНБ.

— На экономическом форуме в Санкт-Петербурге я вплотную занимался освещением событий, беседовал со многими. Я был по-настоящему удивлён! 140 стран, 22 тыс. участников, сделки на сумму около $82 млрд... Мне кажется, года два назад... хотя тогда меня там не было, но два года назад всё обстояло не так радужно. По-моему, тогда было не так много стран, участников, денег и заключённых сделок. Доказывает ли это, что Россия возродилась в финансовом и экономическом плане? Как вы считаете? Что вы думаете об этом мероприятии?

— Ну есть факты. Мы видим, что последние два года российская экономика росла темпами выше 4%. Это неплохой результат. Это выше, чем средний рост по мировой экономике. Благодаря чему это было достигнуто? Вы знаете, мы очень серьёзно, как правительство, подходили к вопросам экономики, финансов, кого поддержать, где сделать основной упор в направлении наших финансовых ресурсов, и мне кажется, нам это удалось, потому что мы поддержали людей.

У нас, кстати, реальные доходы населения за прошлый год выросли более чем на 7% — на 7,6%. Это здорово. Несмотря на все ограничения, рост доходов над инфляцией составил 7,6%. Это круто.

У нас выросла экономика на 4,3%, росли инвестиции. Кстати говоря, у нас в I квартале (2025-го. — RT) инвестиции выросли более чем на 8%. О чём это говорит? О том, что мы правильно поддержали экономику, производство, малый бизнес, новые сектора экономики, такие как туризм, предположим, — он у нас пошёл и начинает работать. Мы теперь меньше зависим от энергоресурсов, от экономики, связанной с энергетикой. Это здорово.

— Серьёзно? Правда меньше?

— Да. Поддержав важные сектора экономики и людей, мы получили и плюс в целом в росте. Кстати, всё это благодаря чему? У нас была хорошая подушка безопасности с точки зрения того, что мы создавали запасы — ФНБ, у нас низкий долг — 15% к ВВП (а это один из лучших показателей среди стран «Большой двадцатки»), у нас самый низкий дефицит бюджета — в прошлом году он составил 1,7%, и в этом году будет примерно столько же (это тоже один из лучших результатов в G20). Это я к чему? Ответственная финансовая политика делает своё дело.

— Да, в России ситуация лучше, чем в Германии, Великобритании или, например, во Франции. Полагаю, им от этого должно быть неловко.

— Ну а зачем они устанавливают ограничения? Они вредят себе своими ограничениями и санкциями в отношении России. Почему они не думают о своей экономике, о своих производителях? То есть они с тем, чтобы навредить нашей стране, больше вредят себе. Вот ответ.

— Знаете, есть одна фраза, которую я постоянно слышу на Западе, в частности в Америке. Многие «великие умы» там говорят, что Россия — это просто бензоколонка, что у неё нет ничего, кроме нефти. А вы сейчас как раз таки говорите, что это не так. Буду с вами откровенен, по возвращении с ПМЭФ... я был совершенно без сил и решил просто прогуляться по Москве. Я прошёл, наверное, миль пять. И вот я иду по Арбату и вижу на улицах людей, которые ходят по магазинам, — очень много народу в магазинах, в ресторанах. Все что-то покупают. При этом шёл дождь! Я задумался и позвонил жене. Она спросила: «Как оно там?» А я ответил: «Знаешь, любопытно, но здесь я вижу больше людей на улицах, и экономика кажется более процветающей, чем там, где мы живём». И так и есть! Я, конечно, не экономист, но я вижу признаки того, что на нефти свет клином не сошёлся. Это динамично развивающаяся экономика, разве нет?

— 100%. Вы, кстати, были в Петербурге же, да? Это прекрасный, я считаю, лучший европейский город. Красивейший европейский город. Ну согласитесь.

— Красивый, да!

— Чистые улицы, прекрасная архитектура, очень много каналов. Москва тоже отличный европейский город. Работают рестораны, магазины. Я согласен с вами, люди... мы делаем всё, чтобы не были заметны все те ограничения, санкции, с которыми столкнулась наша страна. И та динамика экономики, зарплат наших людей в целом, о чём я уже упомянул, говорит о том, что мы живём и развиваемся теми темпами, которые позволяют устойчиво смотреть в будущее.

Да, действительно, мы живём в непростых условиях. Вокруг нас все эти ограничительные меры. Но мы живём и развиваемся, а это самое главное.

— У Марка Твена есть знаменитое изречение... «Слухи о моей смерти сильно преувеличены». Думаю, что слухи о «смерти» России тоже сильно преувеличены. Есть ощущение... Я не видел в России бедности... Может, она в каком-то виде и существует, но у вас есть 150—160 млн потребителей, которые хотят покупать... которым нравится покупать качественные товары. Как-то странно, что, например, США, откуда я родом, не подумали: «Раз они хотят покупать нашу продукцию, давайте им её дадим!» Но вместо этого я иду и вижу Макдоналдс, которым теперь управляют россияне, Starbucks, которым теперь управляют россияне, разные автосалоны, которыми управляют россияне... Я не уверен, что россияне захотят отдать весь этот бизнес странам, ушедшим из России, когда те вернутся. Просто подумал, что дела, похоже, идут хорошо?

— Да неплохо. Если говорить о Макдоналдсе, то у нас сейчас такая же сеть, только называется «Вкусно — и точка» — российский Макдоналдс. Я, кстати говоря, там бывал, и мне кажется, что стало вкуснее.

РИА Новости Максим Блинов

Если честно, действительно россияне подхватили и успешно развивают тот бизнес, иностранные участники которого ушли по тем или иным политическим соображениям. Вы говорите о возврате иностранного бизнеса в Россию. Мы всегда за, но это не должно идти в ущерб тем инвестициям, которые были сделаны нашими, российскими предпринимателями в те или иные сектора.

Приходи — конкурируй, я бы так сказал. Да, пожалуйста. Мы рады любым инвестициям, и конкуренция — это всегда двигатель в пользу потребителя. Поэтому мы говорим, что ждём инвестиций, и, кстати, договорились, что если они будут приходить, то все те ограничения для потоков капитала, которые сегодня есть в России, не будут распространяться на новые инвестиции. Пожалуйста, работай здесь, забирай их себе, выводи. Это главный принцип, которым мы руководствуемся. Это первое.

Второе — если иностранцы хотят приходить, пусть конкурируют. Но они уже, условно говоря, не смогут забрать тот бизнес, который теперь подхвачен россиянами и успешно развивается российскими предпринимателями.

— То есть вы поощряете их возвращение, но они не могут вот так просто прийти и сказать: «Ну вот, мы вернулись!» — и ждать, что вы ответите: «Ага, вот ключи!» Просто так вы им ключи не дадите?

— По согласию. Как в браке.

— Давайте поговорим о других странах. Поскольку Европа и Америка сказали России «пуф!», здесь сразу оказались Индия, Китай, Вьетнам, многие другие страны (и это я ещё не упомянул государства Ближнего Востока: Катар, ОАЭ) — все они ведут дела в России. Удалось ли вам в таких экономических условиях найти такие рынки сбыта, на которые вы бы не вышли, если бы не введение санкций?

— Вы знаете, нас вынудили искать другие рынки. Это действительно так. Если бы санкций не было, думаю, что мы бы всё равно развивали торговлю. Мы видели, что происходит. Где экономический центр сейчас? На Востоке, в Юго-Восточной Азии, в Персидском заливе. Соответственно, наши товары и услуги тоже бы потихонечку направлялись туда, но санкции ускорили это движение.

Gettyimages.ru Paul Taylor

Поэтому мы действительно сейчас ориентируемся на Китай, страны Персидского залива, Индию. Они потребители. Турция тоже потребитель, в том числе наших энергоресурсов. Так что это (перенаправление торговых потоков. — RT) вынужденное решение, но тем не менее оно происходило бы естественным путём, исторически, поскольку центр экономического развития смещается именно в Юго-Восточную Азию.

— А что случится, если будет ещё больше санкций? Мы слышали, как в сенате США предложили ввести 500%-ные пошлины в качестве вторичных санкций против стран, которые покупают у России нефть. Знаю, это всё разговоры, но тем не менее. Переживаете ли вы, что против вашей страны могут ввести новые санкции? Европа, США...

— Ну знаете, это из серии введения потолка цен для российской нефти $60 за баррель. Что-то произошло? Да нет. Мы так же продаём свою нефть. Сегодня, правда, и мировые цены снизились (по сравнению с уровнем 2022 года. — RT), но, если они чуть скорректируются, мы будем продавать, соответственно, по более высоким ценам, чем сегодня сложилось. Поэтому всё это очень гипотетически — санкции, ограничения, 500%-ные тарифы.

Российская Федерация — один из крупных участников мирового рынка нефти. Как её исключить из этого объёма? Тогда цена подрастёт. Ну кто сейчас, в условиях волатильности цен из-за ситуации в Персидском заливе, хочет, чтобы цена была ещё более волатильной? Это никому не выгодно, в первую очередь США, поскольку у них цены на нефтепродукты тоже взлетят. Кому это надо?

Поэтому мне кажется, что все эти ограничения — они не на пользу и тем странам, кто их вводит или собирается вводить. Они, конечно, не на пользу и Российской Федерации. Поэтому глобально от санкций пострадают все.

— Давайте поговорим об Украине. Ужасная ситуация. Вы хотите, чтобы конфликт завершился, я хочу этого — да все хотят, чтобы это наконец закончилось. Однако интересно... Ведь я родом из страны, где люди всё время говорят: «О, мы опять вступаем в войну?» — «Да, наверняка, чтобы подстегнуть экономику». Почему-то всегда считалось, что войны помогают экономическому росту, а не замедляют его. Не могли бы вы рассказать, украинский конфликт для российской экономики — это чистая прибыль или чистые потери?

— Вы знаете...

— Сложный вопрос?

— Я бы так не ставил вопрос. Он очень неправильный, поскольку Россия добивается своих политических задач, которые поставлены президентом, в рамках специальной военной операции.

В конце концов, мы защищаем своих людей в Донбассе, в Луганске, в других новых регионах, которые стали частью Российской Федерации. Здесь были поставлены политические цели — они реализуются и, как говорил наш президент, будут достигнуты любым путём.

Что касается того, как это влияет на экономику, мы стали по-другому воспринимать ситуацию. Имею в виду, что там, где против нас ввели санкции, мы уделяем отраслям больше внимания, развиваем их. Это и станкостроение, и машиностроение, и самолётостроение. Раньше мы считали, что можно лишь на Западе приобрести какие-то элементы, машины, оборудование и так далее, но нам ввели санкции, и мы начали больше развивать соответствующие отрасли.

И это правильно. Вспомните, как после 2014 года у нас поднялось сельское хозяйство, которое подпало под санкции. Сейчас мы больше внимания уделяем другим подсанкционным отраслям, и так будет дальше. В целом мы переориентировали цели наших приоритетов и будем развивать собственные компетенции. Вот эти изменения и последовали за ограничениями, с которыми мы столкнулись.

— Если говорить о каких-то хороших новостях... а у России, надо сказать, долгое время не было хороших новостей в том, что касается экономических санкций и отношений с Западом... Так вот я слышу (и, собственно, говорю здесь), что господин Трамп и господин Путин общаются — регулярно общаются. И у меня создаётся впечатление, что Трамп заинтересован в диалоге с Путиным, с Россией... Это ведь хороший знак, не так ли? Это ведь перемены к лучшему в том, что касается... быть может, снижения вероятности новых санкций, как вы считаете? Я понимаю, что вы министр не иностранных дел, а финансов, но хотелось бы, чтобы вы поделились с нами своим мнением по поводу разговоров между двумя лидерами.

— Это здорово, когда лидеры общаются, и любой диалог — это хорошо. Мы всегда выступали за этот диалог, поскольку с предыдущей администрацией его не было. Это очень хорошо, кстати говоря, и для инвесторов, которые понимают, что между странами идёт общение, а значит, возможны и позитивные (изменения. — RT) — увеличение торговых отношений, экономических и так далее.

РИА Новости Сергей Гунеев

Знаю, что инвесторы, в том числе иностранные и американские, хотели бы продолжать участвовать на российском рынке. Они здесь хорошо зарабатывали и дальше могли бы хорошо зарабатывать. Поэтому мы за то, чтобы бизнес развивался. Чем ближе и теснее будут отношения между крупнейшими державами — Соединёнными Штатами Америки и Российской Федерацией, — тем лучше будет для наших экономик и людей, в конце концов. Мы поддерживаем такой диалог.

— Хочу задать вопрос, который мне пришёл сейчас в голову на фоне материалов в СМИ — The New York Times, The Wall Street Journal и прочих. Так вот, на прошлой неделе прозвучало предположение, что вы или кто-то ещё... Словом, кто-то предположил, что Россию может ожидать рецессионный период. Какова вероятность этого? И если Россия действительно столкнётся с периодом рецессии, как сильно это на ней отразится (если вообще отразится)?

— У нас нет рецессии, смею вас заверить. У нас есть плановое охлаждение экономики. Поскольку, подогревая определённые отрасли, мы видели ускорение инфляции. И вместе с Центральным банком приняли меры по плановому охлаждению экономики.

В прошлом году, мы говорили, темпы роста были выше 4%. Сейчас, за I квартал, темпы роста 1,5%, за апрель — 1,9%. То есть никакой рецессии нет, и мы видим, что меры, принятые в рамках бюджета и денежно-кредитной политики (ДКП) ЦБ, дали свой результат, инфляция сократилась: если брать в годовом выражении за последний месяц, это уже около 4—5%. То есть это та цель, при достижении которой можно будет уже смягчать ДКП.

А это значит, что кредит будет доступнее, опять появится аппетит у бизнеса к новым инвестициям, и мы будем постепенно выходить из более низких темпов экономического развития к нашей цели. Наша цель — это расти на уровне не ниже мировых темпов роста.

— У меня последний вопрос. Я думаю, то, что случилось с Россией в последние два с половиной — три года... может привести к шоковым волнам по всему миру. Вот как я это вижу: Запад, Великобритания, вся Европа, Соединённые Штаты очень сильно били по России — санкции, санкции, санкции, наказание, заморозка активов, остановка SWIFT, препятствование банковской деятельности... Я хочу сказать, это одни из самых жёстких санкций в истории, и тем не менее благодаря чему-то... Россия всё же выдержала эти санкции. И вы не просто выдержали санкции — у вас дела обстоят даже лучше, чем в тех странах, которые их против вас ввели. Вообще, с ума, конечно, сойти, когда вот так вот видишь всё это.

И в результате получается, что все остальные страны БРИКС сейчас думают: «Хм! Посмотрите-ка на Россию. Она смогла пережить санкции. Может, и мы бы тоже смогли? Может, и не стоит нам так бояться большого страшного волка? Может, мы тоже можем делать то, что делает Россия?» То есть у меня впечатление, что после санкций ваше положение чуть ли не улучшилось... Россия возглавляет БРИКС... Неофициально, конечно. Нет такой должности — «лидер БРИКС»... Но мне кажется, что страны БРИКС и страны всего мира смотрят на вас сейчас как на лидера, потому что... вы смогли найти силы, чтобы пережить всё это. И Россия в итоге оказалась в любопытном положении — даже, пожалуй, более выигрышном, чем раньше, — в том, что касается отношений с Глобальным Югом и остальным миром. Вот как я это вижу — уж простите за мои предположения, у меня нет таких познаний, как у вас. Что вы об этом думаете?

— Я думаю, что Россия — это не та страна, которая прогнётся под санкциями. Первое: у нас большая территория и мы самодостаточная страна, которая может обеспечить себя полностью всем необходимым — энергоресурсами, продовольствием, мозгами. Всё, что необходимо, у нас есть.

Второе: мы в рамках тех санкций, которые ввели страны, в первую очередь «Большой семёрки», переориентировали свои экспортные и торговые потоки прежде всего на страны БРИКС. И мы видим, что это у нас получилось.

Третье: мы начали, как уже говорили с вами, развивать те сектора и отрасли, которые нам необходимы для самодостаточности. Технологический суверенитет — одна из важнейших тем последних лет, которыми мы очень предметно занимались, и это нам, я считаю, удаётся.

— Да, действительно.

— Поэтому, что касается санкций, всё будет зависеть от ситуации в экономике страны и от тех решений, которые принимаются в ответ на эти санкции. Мне казалось, что взвешенные решения, которые принимало правительство (президент наш давал чёткие указания, в каком направлении действовать), — они сработали. И мы видим, что от этих санкций страдают больше те, кто их вводит. Поэтому санкционная политика неперспективна и оказалась непродуктивной.

Gettyimages.ru Government of Canada / Pool / Anadolu

— Что ж, вы ответили на мой вопрос и при этом упомянули кое-что, что навело меня сейчас на уже самый последний вопрос... Так вот, что касается технологического развития — я прежде всего думаю в этой связи о Тайване, о Китае, о чипах, об ИИ, а также об Индии, которая обслуживает этот сектор... Но не о России... И вы сейчас как раз сказали, что это именно то, над чем вы будете работать. Вы не могли бы немного подробнее на этом остановиться — на вопросе технологий?

— Абсолютно. Мы делаем свои собственные продукты. Помните, раньше говорили: «После санкций в России будет катастрофа, мы лишим её технологического развития, Россия выкручивает чипы из стиральных машин»? Ерунда полнейшая, мы никогда этим не занимались.

Мы сделаем собственное производство как раз этих чипов и поэтому, собственно, развиваем искусственный интеллект — точно так же, как и другие страны. Да, конечно, нам бы хотелось большей кооперации, но ничего страшного. Если нам говорят «нет», то мы сами будем развивать собственные компетенции. Это так и будет происходить.

Поэтому ещё раз повторюсь: Россия — самодостаточная страна. И вот это, наверное, не учли западные страны, когда вводили санкции, в чём их и ошибка.

— Знаете, у нас очень хороший разговор получился. У вас прекрасная харизма для министра финансов. Я думал, вы будете скучным.

— Спасибо.

— Спасибо вам большое, господин министр. Спасибо, что нашли для нас время. Благодарим вас.