НОВОСТИ СЕГОДНЯ
Корень выживания на поле боя — демократическое единство
ИноСМИ теперь в MAX! Подписывайтесь на главное международное >>>
Саммит 15 августа на Аляске между президентом России Владимиром Путиным и президентом США Дональдом Трампом так и не смог положить конец российской спецоперации на Украине, и это немудрено. Уже давно стало ясно, что Путин не готов выдвигать никаких условий ради прочного мира и что у встречи в тысячах километрах от зоны конфликта, к тому же без участия Украины, заведомо мало шансов на серьезный результат. Наконец, она не имела практически никакого отношения к происходящему на самой Украине.
С конца весны украинцы практически ежедневно сталкиваются с массированными ракетными ударами и налетами беспилотников — все это на фоне усиливающегося наступления неприятеля на линии фронта протяженностью 1 200 километров. Встреча Трампа и Путина лишь утвердила их во мнении, что бороться предстоит еще долго, а на поддержку США больше рассчитывать нельзя. Многие к этой борьбе готовы — хотя, разумеется, не рады, ведь это сулит дальнейшие ужасы. Но для сохранения этой выдержки после трех с половиной лет беспощадных военных действий есть кое-что поважнее: сплоченность общества, демократическая ответственность, или, как любят говорить сами украинцы, “военное доверие”.
В июле украинцы устроили самые масштабные протесты не только с начала российской спецоперации, но и за все время Владимира Зеленского у власти (с 2019 года). В какой-то момент в нескольких сотнях метров от его администрации в Киеве собралось до 10 тысяч человек, и аналогичные протесты прокатились в десятках других городов по всей стране. Демонстрации возглавила молодежь, но жаловалась не на боевые действия и даже не на то, что конфликт затягивается и что все больше мужчин и женщин уходят на фронт. Вместо этого они потребовали урезать полномочия исполнительной власти и осудили поспешно принятый закон, призванный лишить независимости национальные антикоррупционные ведомства: Национальное антикоррупционное бюро (НАБУ) и Специализированную антикоррупционную прокуратуру (САП).
На фоне перспективы ослабления западной поддержки протесты ознаменовали собой поворотный момент в развитии украинской демократии. Военное положение остается в силе, и главным источником сплоченности украинского общества остается тесное сотрудничество между правительством, частным сектором, организациями гражданского общества и простыми людьми. В политической сфере большинство оппозиционных партий сплотились вокруг нынешнего руководства. Но даже этот единый фронт не устоит сам по себе. Украинцы готовятся жить в состоянии войны еще долгие годы, и успех их дальнейшей борьбы будет зависеть оттого, смогут ли они отстоять и упрочить те сложные общественно-политические связи, что сплотили их с правительством.
Конца и края не видно
Почти весь прошлый год украинцы пытались примириться с суровой реальностью. Поддержка Запада слабела, несмотря на дружные попытки Европы как-то компенсировать отчуждение Америки. Сегодня кажется совершенно невероятным, что конфликт закончится в ближайшее время. Вопросы о пределах американской поддержки встали еще в конце 2023 года, когда новый пакет помощи в размере 60 миллиардов долларов застрял в Конгрессе. Весной и летом 2024 года запоздало принятый законопроект вкупе с решением администрации Байдена разрешить ВСУ бить в тыл России все же вселили надежду, что США наконец-то предоставят Украине возможности, которые позволят нанести России реальный ущерб. В преддверии ноябрьских выборов в США Зеленский представил план, в котором подробно описывалось, как Америка и ее европейские союзники помогут Украине одержать военную победу.
Однако после выборов, и особенно после возвращения Трампа к власти в январе, эти надежды померкли. Вместо того чтобы предоставить Украине больше военной помощи и сильнее надавить на Россию, Трамп пообещал добиться скорейшего мирного соглашения и даже встретился с Путиным. Украинцы усмотрели в этом лишь угрозу, что Москва заставит Киев капитулировать. Между тем, по ключевым вопросам, необходимым для подлинного мирного соглашения, прогресс оказался весьма незначителен.
Гражданскому населению Украины, а также солдатам на передовой шансы на прекращение огня в ближайшие месяцы кажутся мизерными. С весны Россия вкладывает все больше ресурсов в боевые действия. В последние недели российские войска усилили натиск на Красноармейск. В середине августа им удалось добиться масштабного прорыва линии фронта к северу от Красноармейска, хотя ВСУ с тех пор отбросили их в нескольких местах назад. Россия также провела новые наступательные операции в Запорожье и других районах вдоль фронта.
Одновременно с конца весны Россия активизировала атаки на Киев и другие украинские города, запуская свыше 500 беспилотников и ракет за ночь в попытке подавить противовоздушную оборону Украины. (В ходе атаки в ночь на 28 августа украинские военные сбили 563 беспилотника и 26 ракет.) Но даже в глухой обороне украинские силы сохраняют лидерство в передовом применении беспилотников. Россия в настоящее время превосходит Украину по производству нескольких типов беспилотников, но Киев по-прежнему впереди по многим другим показателям.
Но даже те издержки, что Украина навязала России, не заставили Кремль отказаться от своих целей. Российское командование продолжает черпать из обширного и регулярно пополняемого резерва живой силы. По мнению украинского руководства, Путин полон решимости продолжать боевые действия до тех пор, пока Россия не займет ДНР целиком. В официальной риторике Москвы эта кампания по-прежнему именуется “специальной военной операцией”, которая в первую очередь трактуется как “освобождение Донбасса” — и значительную часть этого региона на востоке Украины составляет как раз ДНР.
На этой вожделенной территории находится в том числе стратегический “пояс крепостей” ВСУ — цепь ключевых оборонительных сооружений вокруг крупных городов Краматорска и Славянска к северу от Красноармейска. На саммите на Аляске Путин предложил Трампу, что эта территория, которую российские войска до сих пор не заняли, будет просто передана России в рамках некой “сделки”. В то же время Россия разворачивает новые наступления на других участках линии фронта — в том числе под Запорожьем и Сумами. Эти атаки призваны максимально растянуть оборону Украины и добиться долгосрочных территориальных целей России — хотя и дорого обходятся войскам с обеих сторон.
Учитывая ожесточенные бои и непрекращающиеся удары по городам, многие западные аналитики полагают, что все меньше украинцев готовы продолжать боевые действия. Так, в июльском опросе Института Гэллапа 69% украинцев согласились с тем, что страна должна стремиться к дипломатическому урегулированию конфликта “как можно скорее” (заметный рост даже по сравнению с концом 2024 года). При этом лишь 24% поддерживают боевые действия до победы. Однако эти цифры отнюдь не свидетельствуют ни о готовности украинцев сдаться, ни о снижении боеготовности в краткосрочной перспективе. В опросе также не уточняются условия, на которых они готовы согласиться на такое дипломатическое урегулирование. Между тем для украинцев все решают подробности: большинство, как показали прошлые опросы, решительно отвергают предложенный Россией план и не готовы к миру любой ценой.
Примечательно, что опрос Института Гэллапа также показал, что 68% украинцев — то есть почти столько же, сколько поддерживает дипломатическое урегулирование — считают долгосрочное прекращение активных боевых действий в ближайший год “маловероятным”. Более того, военная решимость Украины никогда не ставилась под сомнение. Тем важнее исключительная социальная сплоченность, придавшая стране столь выдающуюся стойкость.
Лед тронулся. На Украине нашли способ выполнить мирные условия Путина. Но есть много но
Как нечто само собой разумеющееся
С тех пор, как Россия начала свою спецоперацию, стойкость Украины формируется из взаимозависимости государства и общества. Люди вносят свою лепту и жертвуют на военные нужды. Одни ушли на фронт добровольцами, а другие работают в государственном или частном секторе, поддерживая военную кампанию. В свою очередь, государственные институты обеспечивают их безопасность, насколько это вообще возможно, и продолжают предоставлять услуги. Наряду с этим негласным общественным договором, военное положение давало государству законное право ограничивать многие стороны общественной и политической жизни. Однако на практике применялись лишь меры, непосредственно связанные с национальной безопасностью. Всякий раз, когда государство пыталось ввести более обширные ограничения, эти шаги оправдывались угрозами безопасности.
На протяжении почти всего конфликта было ощущение, что украинское правительство сознает, что ему необходимо оставаться “на одной волне” с обществом. Например, когда в начале 2024 года депутаты обсуждали новый закон о мобилизации, Зеленский понимал, что новые правила нельзя принимать в спешке и что необходимо учитывать пожелания народа. В отличие от этого, закон, ограничивающий независимость НАБУ и САП, был принят парламентом поспешно, со спорными поправками, внесенными в последнюю минуту, словно специально для того, чтобы замести следы. С точки зрения многих украинцев антикоррупционные ведомства не только послужили залогом иностранной помощи и кредитов и порукой для будущего членства в ЕС, но и стали воплощением демократических перемен в стране. И все же Зеленский сразу же подписал закон в день его принятия.
Широкий общественный резонанс был важен по нескольким причинам. Во-первых, многие украинцы сочли, что правительство перешло границы дозволенного и непозволительно расширило полномочия исполнительной власти. Не менее важны оказались и выводы о самом Зеленском: пожалуй, он впервые недооценил общественные настроения. Зеленского нередко называют популистом — он часто отталкивается от опросов общественного мнения, и по таким вопросам, как переговоры с Россией и отношения с США и Европой, как правило, встает на сторону большинства украинцев. Однако избиратели в целом воспринимают шаги военного лидера не как нечто героическое или исключительное, а как нечто само собой разумеющееся — как поступил бы на его месте всякий государственный служащий. Однако в данном случае, как сообщает ряд близких к правительству источников, президент сам выступил инициатором и лично продвигал крайне непопулярный закон.
Протесты выявили еще одну уязвимость. Политическая оппозиция, гражданское общества и даже часть военных раскритиковали Зеленского за слишком резкое разделение между фронтом и тылом. Ключевой момент его стратегии — создать ощущение нормальной жизни в тылу: поддерживать работу предприятий и кипучую общественную жизнь, включая рестораны, фестивали и книжные магазины, а также отбить у украинцев желание покидать страну. Однако на фоне боевых действий, смертей и разрушений на востоке и непрекращающихся ночных ударов по городам эта атмосфера мирной жизни может показаться призрачной и может скоро развеяться.
По мнению критиков, Зеленский оставил слишком многих соотечественников физически и морально демобилизованными, возложив непосильное бремя на тех, кто и без того измотан годами боевых действий. В конце августа правительство объявило о спорном решении — разрешить мужчинам в возрасте от 18 до 22 лет свободно покидать страну. Официально на службу призывают с 25 лет, однако многие опасаются, что этот закон лишит армию потенциальной живой силы. При этом у действующих солдат ВСУ даже после года горячих споров до сих пор нет ни четкого срока службы, ни плана демобилизации. Не желая увольнять опытнейших бойцов, правительство ограничилось лишь косметическими мерами, чтобы облегчить их положение, — например, в конце июля был принят закон, предписывающий предоставлять им 30 дней отпуска ежегодно.
Комплектование армии было и остается острой проблемой. Для пополнения личного состава правительство использовало скорее стимулы, чем прямое принуждение. Принятый в апреле 2024 года закон о мобилизации децентрализовал призыв: отдельные бригады и дивизии теперь самостоятельно проводят агитационную работу и конкурируют друг с другом за новых солдат. В результате наиболее авторитетные, находчивые и предприимчивые части привлекают больше новобранцев, что само по себе стало мерилом успеха, тогда как другие отстают в этой гонке за людские ресурсы. Вообще, в системе существует множество пробелов, и нынешняя численность войск далека от оптимальной.
Управление страной в военной время столкнулось со своими сложностями и временами бывало весьма сумбурным. Предприятия испытывают налоговый гнет, полномочия правоохранительных органов усилены, а свобода СМИ — наоборот, ограничена. Опасения насчет коррупции также сохраняются, хотя украинцев больше тревожит расползание исполнительной власти. Вообще, под коррупцией украинцы склонны понимать любую бесхозяйственность, дилетантство или неэффективную бюрократию. Избирательность правосудия — серьезная проблема, и есть подозрения, что обвинения в коррупции, будь то со стороны правоохранительных органов или сонма сомнительных СМИ, Telegram-каналов и ботоферм, используются для сведения политических счетов на местном и национальном уровне. Согласно строгим законам Украины о раскрытии информации, даже самый скромный актив, не упомянутый в декларации об имуществе, может положить конец карьере. И в этом разрезе протесты украинцев против июльского закона продиктованы не столько насущной необходимостью побороться с коррупцией, сколько желанием очертить правительству границы его полномочий. Широко распространено мнение, что власти привыкли к общественной поддержке и начали воспринимать ее как нечто самой собой разумеющееся.
"Истощены до предела": Украину настигла суровая расплата. Дальше пути нет
Корректировка курса
Массовые протесты против июльского закона стали новинкой для Украины при Зеленском, но они сильно отличались от Евромайдана — восстания 2014 года, обрушившего коррумпированный режим пророссийского президента Виктора Януковича. Миролюбивые молодые украинцы, вышедшие на улицы в июле, требовали от государства подотчетности, соблюдения демократических норм, прозрачности государственных институтов и, прежде всего, обеспечения обороноспособности вооруженных сил. Кроме того, они отличались высокой дисциплиной. Когда горстка активистов попыталась было разжечь протесты непосредственно против украинского руководства, другие поспешили вмешаться, чтобы вернуть их в прежнее русло — за целостность государственных институтов. Многие участники заявили, что были не столько возмущены, сколько оскорблены таким отношением властей.
С другой стороны, сам факт спокойных уличных протестов такого масштаба на фоне бушующих военных действий, когда на кону само существование Украины, говорит о том, насколько далеко зашла демократическая эволюция страны. Когда демонстрации только вспыхнули, протестующие не уведомили городские власти о своих планах и собирались спонтанно, но уже на следующий день один 23-летний активист подал официальное уведомление в Киевский городской совет. Несмотря на огромную толпу, присутствие полиции было весьма скромным. С 2014 года применение силы полицией против протестующих стало политическим и моральным табу. Была задействована лишь так называемая “полиция диалога”, обученная методам деэскалации, а не конфронтации. Наблюдая со стороны, высокопоставленные чиновники изумлялись, насколько демонстранты-подростки подкованы в технических моментах работы антикоррупционных органов, несмотря на свой юный возраст.
Зеленскому не осталось иного выбора, кроме как отреагировать. Уже через два дня после опрометчивого принятия закона, когда тысячи людей высыпали на улицы, он предложил его пересмотреть и восстановить независимость антикоррупционных органов. Некоторых сотрудников силовых структур, в том числе в Службе безопасности Украины и Генеральной прокуратуре, этот шаг насторожил — они усмотрели в нем уступку по принуждению. Однако люди по всей стране продолжали протестовать каждый день до тех пор, пока парламент не принял новую редакцию закона 31 июля.
Тысячи людей собрались у здания Верховной Рады, чтобы посмотреть прямую трансляцию заседания парламента. Она была организована по просьбе одного из членов оппозиции, несмотря на запрет на подобные трансляции, введенный с началом спецоперации. Новая редакция закона был принят подавляющим большинством голосов — 331 из 401.
Вместе с Западом и порознь
Хотя политический кризис на Украине вроде бы утих, июльские споры подчеркнули сложность взаимоотношений правительства с западными партнерами. Многие рядовые украинцы понимают, что ключевые правительственные реформы — в частности, создание независимых антикоррупционных органов — не только внутренний приоритет, но и основополагающее условие для дальнейшей международной поддержки. В свое время эти реформы решительно поддержали США — не сказать прямо навязали. Однако с возвращением Трампа к власти в январе началась новая эра: эти реформы по-прежнему важны для Европейского союза, однако давление на Украину с требованием их продолжать ослабло. Правительство (а с ним и значительная часть общественности) понимает, что приоритет для правительства США — американские интересы и экономические соглашения, а не демократические реформы или политические свободы за рубежом.
В парламенте зреет критика в адрес институтов, созданных при поддержке Запада, включая вышеупомянутые антикоррупционные ведомства. Хотя на Украине исторически не было влиятельных антизападных голосов, сформировался явный блок, относящийся к иностранному влиянию скептически. Отчасти эти настроения воцарились в собственной партии Зеленского, но наиболее четко их сформулировала бывший премьер-министр Юлия Тимошенко. (Некогда ведущая проевропейская фигура и символ Оранжевой революции 2004 года, Тимошенко теперь возглавляет скромную консервативную партию, которая занимает всего 26 мест в парламенте и замешана на пропаганде религии и семейственности и скепсисе к европейским институтам.) По мнению этой фракции, Украина сдала Европе и США слишком много полномочий в своих внутренних делах. Однако менее, значительная часть украинской общественности — особенно демонстранты — воспринимают интеграцию с ЕС не как отказ от суверенитета, а как соответствие почетному набору общих норм. По опросам 2024 и 2025 годов, до 90% украинцев поддерживают вступление в ЕС.
"Показушный саммит бесполезной ШОС". Запад корежит от "непокорного" Путина
Но нервозность из-за влияния Запада ощущается и внутри правительства. Когда Зеленский баллотировался в президенты в 2019 году, он часто критиковал Запад за “чрезмерное” вмешательство в украинские дела. И на протяжении всего конфликта его администрация поддерживала шаткое равновесие между утверждением автономии во внутреннем управлении и соответствием американским и европейским стандартам и запросам. Даже опираясь на финансовую и военную помощь Вашингтона и его европейских союзников, Киев стремится взаимодействовать с партнерами на равных. А поскольку администрация Трампа меньше занимается украинским кризисом, а европейские правительства отвлеклись на элементарные вопросы безопасности, правительство может решить, что отныне у него больше пространства для маневра, и замедлить темпы реформ.
С началом российской спецоперации ЕС порой и сам не знал, как ему вести себя с военным руководством Украины. По некоторым параметрам — включая государственные закупки, декларацию активов, защиту осведомителей и финансовое отслеживание госслужащих — механизмы прозрачности и борьбы с коррупцией на Украине даже превзошли общепринятые в европейских демократиях. С другой стороны, в рамках плана действий по вступлению в ЕС Украина получила подробный список дальнейших реформ, и хотя некоторые из них уже реализуются, крепнут опасения, что правительство может увильнуть от них и урезать повестку дня.
Политика выживания
Как осознали участники протестов минувшим летом, Украина борется не только за свое будущее как национальное государство. Она борется за выживание как демократия. Среди многочисленных мотивов, побудивших Путина начать свою спецоперацию, была угроза, которую открытая политическая система Украины представляет как альтернатива его собственной деспотии. Июльский кризис показал, что украинские граждане лучше своих лидеров понимают, чтó поставлено на карту. На сей раз давление исходило не из Брюсселя и не Вашингтона, а с киевских улиц.
В суровой реальности, когда на США больше нельзя полагаться, Украина столкнулась с вызовами не только военными, но и политическими. Страна должна масштабировать столь отчаянно необходимый военно-промышленный потенциал, включая миллионы беспилотников, которым сейчас отводится ключевая роль в ее военной стратегии. Дополнительное американское вооружение, включая ракеты-перехватчики для систем Patriot, может принести некоторое краткосрочное облегчение, но в конечном счете Украине придется разработать собственные решения. Но борьба продолжается и внутри страны. И руководство, и народ должны продолжать бережно выстраивать и отстаивать те институты, на которых зиждется украинская демократия, и ни одна из сторон не может позволить себе потерять другую. А для этого предстоит сберечь тот клей, что скреплял страну начиная с мрачных дней февраля 2022 года.
В трактовке Москвы Украина не независимое государство, а выживает сугубо благодаря западной помощи. Но в 34-ю годовщину ее независимости стало тем очевиднее, что она выстояла именно благодаря внутреннему запасу прочности — государства, общества и военной мощи. И главный урок последних шести месяцев заключается в том, что за украинцев больше не борется никто, кроме их самих.
Похожие новости: