НОВОСТИ СЕГОДНЯ
История 1: о культуре и значении коня в Великой степи
Культура и культ коня в Великой степи были важной и устойчивой частью социальной жизни кочевых сообществ. В системе ценностей степных народов конь занимал исключительное положение и воспринимался как неотъемлемая составляющая повседневности: для многих номадов лошадь имела такое же практическое и символическое значение, как собственные ноги.
Исторические примеры отражают степень этой зависимости. Еще столетие назад кровная месть у некоторых степных народов, в частности у казахов, часто выражалась угоном лошадей. У некоторых тюркоязычных групп, например у тодонов‑телеутов (цайдамских тогонов), существовало представление о том, что убийство коня приравнивается к убийству всадника; подобные деяния карались смертной казнью.
Отношение степняка к лошади также проявлялось в богатстве лексики, связанной с мастью животных. В китайских источниках Танской эпохи описаны степные породы с поэтическими эпитетами мастей: «пегий, как застывшая роса», «пегий, как висящий свет», «красный, как убегающая радуга». Такой детализированный словарь мастей был характерен для жителей центральноазиатских степей: аналогично тому, как тропические народы выделяют множество оттенков зеленого, а северные народы имеют разнообразные термины для состояний снега, степные общества использовали порядка 300 определений для окраса лошадей.
История 2: о роли Герасима Алексеевича Колпаковского в регионе
Колониальный период оказал заметное влияние на историю Казахстана, и роль отдельных административных деятелей этого времени требует рассмотрения в контексте конкретных фактов. Фигура Герасима Алексеевича Колпаковского, губернатора Семиреченской области, занимает особое место в ряде исторических воспоминаний и архивных свидетельств. Его деятельность фиксируется в корреспонденции и биографических сведениях того времени.
В одном из писем Чокана Валиханова содержится следующая выдержка: «У нас в степях есть слух, будто Колпаковский назначается киргизским губернатором... В какой степени это справедливо, Вы должны знать лучше. Я сам нисколько не удивляюсь всем этим слухам и даже готов радоваться, если бы Колпаковского сделали ханом нашим!» Этот фрагмент письма от 16 января 1863 года отражает восприятие Колпаковского среди части местного населения и свидетельствует о персональном отношении Валиханова к губернатору.
Между Валихановым и Колпаковским существовали как служебные, так и дружеские связи. В ряде источников отмечается, что участие Колпаковского в обеспечении безопасности и содействии деятельности исследователя сыграло практическую роль. В частности, казачья сотня, высланная из Верного по инициативе Колпаковского навстречу возвращавшемуся Валиханову, считается обстоятельством, существенно повлиявшим на исход миссии.
В переписке Валиханова имеются и другие документальные свидетельства его контактов с Колпаковским. Так, 19 февраля 1865 года Валиханов писал: «Предложение Ваше состоять при Вашем распоряжении я принимаю с полным удовольствием, но вместе с тем прошу у Вас в счет жалования прислать мне рублей 100 серебряной монетой». Планируемая встреча в Семипалатинске, куда по назначению переводился Колпаковский, не состоялась ввиду смерти Валиханова 10 апреля 1865 года.
Известно также, что Колпаковский принимал участие в инициировании и спонсировании издания трудов Валиханова. На могиле ученого у подножия Алтын‑Эмеля в числе эпиграфических сведений значится информация о памятной плите с надписью о сооружении памятника по инициативе «генерал‑лейтенанта Колпаковского в 1880 году».
В позднейших оценках, в том числе в работах Мухамеджана Тынышпаева, отмечается административная политика Колпаковского и Кауфмана как период, характеризующийся определёнными кадровыми решениями и социальной практикой. По словам Тынышпаева: «Хотя изменения в отношении к киргизам наступили после ухода генерала Колпаковского не сразу, все же правильнее время управления краем генералов Кауфмана и Колпаковского считать отдельной эпохой. Чины администрации выбирались самим генералом Колпаковским; часто уездными начальниками назначались люди с небольшим образованием, но люди, безусловно, честные, идейные, проникнутые желанием приобщить население к культуре. Конечно, и тогда могли быть случаи лихоимства и прочего, но эти отдельные случаи были ничтожны и находили должную оценку перед генералом Колпаковским. Тогдашнее благосостояние киргизского населения объясняется главным образом подбором хорошего состава администрации...»
В материале Тынышпаева перечисляются конкретные меры, которые он относит к заслугам Колпаковского: - забота о вовлечении казахов в полноценную жизнь Российской империи; - открытие в Верном в 1876 году мужской прогимназии с пансионом для казахских детей (где самому ему довелось получить образование); - восстановление справедливого землевладения, возвращение казахам излишков земли, захваченных казачеством в ходе первоначальной колонизации; - разрешение бесплатно пасти скот на казачьих землях после 1 октября.
В результате таких административных мер, по оценкам некоторых исследователей того периода, произошло изменение хозяйственной активности местного населения: «киргизы мирно занялись скотоводством, а вскоре же и хлебопашеством», что сопровождалось ростом общего благосостояния «за первый период русского управления краем».
История 3: о первой казашке‑инженере
Мадина Бегалиева (1899—1947), уроженка Западного Казахстана, начала педагогическую и общественную деятельность в Ханской ставке (Урда) вместе с Алмой Уразбаевой. Они обучались в двухклассной русско‑казахской женской школе с интернатом, а затем обе занимались преподавательской деятельностью.
После вступления в партию в 1920 году Бегалиева поступила в отряд ЧОН и вспоминала о периоде военной подготовки, в ходе которой их обучали обращению с оружием и оказанию первой помощи раненым. Позже она возглавляла первые женотделы в различных областях Казахстана, закончила педучилище, партийную школу и Всесоюзную промышленную академию. В ряде источников она называется первой женщиной‑инженером среди казашек.
С 1935 года Бегалиева работала на Балхашском медеплавильном заводе в должностях сменного инженера и инженера‑металлурга, продолжив трудовую деятельность там до 1943 года. Решение о профессиональной специализации было принято ею лично: в 1931 году после пребывания на курсах марксизма‑ленинизма в Москве она обратилась в ЦК ВКП(б) с просьбой направить её в Промакадемию на факультет цветных металлов. Тема её дипломного проекта 1935 года — «Проект Прибалхашского медеплавильного завода».
История 4: о последних днях Каныша Сатпаева и сне перед смертью
Каныш Имантаевич Сатпаев родился 12 апреля 1899 года в ауле № 4 Аккелинской волости Павлодарского уезда и скончался 31 января 1964 года в Москве. В конце 1963 года он приехал в Москву для участия в Пленуме ЦК КПСС и сессии Верховного Совета СССР; с ним была его супруга Таисия Николаевна. После завершения официальных мероприятий планировалась совместная поездка на курорт в Кисловодск.
До намеченной поездки на курорт Сатпаевы не добрались: в Москве у Каныша Имантаевича ухудшилось состояние здоровья, его госпитализировали. Несмотря на участие ведущих специалистов, был установлен диагноз онкологического поражения желудка, не оставлявший возможностей для эффективной терапии. Как отмечал биограф Медеу Сарсекеев: «Консилиумы созывались один за другим. Последний раз онкологи совещались во второй половине января по личному указанию министра здравоохранения СССР. В нем приняли участие известнейшие светила — академики и профессора. Их приговор гласил: „Медицина теперь бессильна, и при нынешнем состоянии больной не выдержит даже транспортировки...“ Оставалось вести счет часам».
Воспоминания коллег также фиксируют обстановку последних дней. Министр геологии СССР П. Я. Антропов, близкий друг Сатпаева, писал: «За день до его смерти мы посетили его с министром Е. П. Славским, который также был его большим другом и товарищем. К. И. Сатпаев был совсем слаб, но и в эти роковые для него часы глубокая вера в жизнь не оставляла его ни на одну минуту. Он вдохновенно, глубоко и идейно, как истинный патриот нашей Родины и большой ученый, вел с нами разговор о недрах его страны...».
30 января Сатпаев запросил пригласить больничного парикмахера и рассказал дочери Меизу о сне, приснившемся ему накануне: будто он ходил в горах, искал руду и видел степь. На следующий день, 31 января 1964 года, Сатпаев скончался; ему шел 65‑й год.
Заключение
Представленные рассказы объединяет тема документированных исторических фактов и свидетельств: от культурных практик Великой степи и роли лошади в быту до административной и научной деятельности отдельных исторических фигур. Тексты опираются на цитируемые источники и архивную переписку, воспоминания современников и биографические сведения, сохраняя хронологическую и фактическую основу событий.
Похожие новости: