НОВОСТИ СЕГОДНЯ
А. Н. Косыгин, безусловно, – выдающийся государственный деятель советского государства. В первые месяцы Великой Отечественной войны под его руководством из западных областей СССР в восточные районы было перебазировано свыше 1500 предприятий, из них 1300 военных заводов.
Мировая история не знала такого масштаба перемещения промышленного потенциала в столь короткие сроки. Алексей Николаевич сыграл важную роль в организации «Дороги жизни» в блокадный Ленинград через Ладогу и строительстве трубопровода по дну Ладожского озера для снабжения города топливом. Без «Дороги жизни» спасение жителей города было бы практически невозможным. Возглавив Совет Министров СССР в октябре 1964 года после Н. С. Хрущева, он внес огромный вклад в развитие нефтегазового комплекса страны. При Косыгине резко возросли темпы строительства жилья с сопутствующей социальной инфраструктурой: дорогами, поликлиниками, больницами, магазинами, детскими садами и т.д. Он продемонстрировал всему миру свои недюжинные дипломатические способности в период проведения в Ташкенте сложнейших переговоров между президентом Пакистана М. А. Ханом и премьер-министром Индии Л. Б. Шастри. Именно ему принадлежит главная роль в успехе этих переговоров, закончившихся подписанием в январе 1966 года Ташкентской декларации о прекращении Второй индо-пакистанской войны.
Вместе с тем масштабная реформа 1965-1969 гг. в области управления народным хозяйством, проведением которой руководил А. Н. Косыгин, сегодня в целом оценивается отрицательно, что сказалось и на общей оценке его деятельности на посту Председателя Совета Министров СССР. Именно при Алексее Николаевиче были заложены принципы ведения народного хозяйства на рыночной основе, и тогда же распространилось мнение о порочности централизованного планирования как важнейшего элемента административно-командной системы. С приходом во власть во второй половине 80-х – начале 90-х годов либеральных политиков и экономистов идея о необходимости внедрения рыночных методов управления экономикой расцвела пышным цветом и стала воплощаться в жизнь, что способствовало развалу СССР и реставрации капитализма в России.
Безусловно, плановая экономика, сложившаяся в Советском Союзе после отмены НЭПа, имела недостатки. Например, предприятия не всегда были заинтересованы в выпуске качественной продукции и в повышении производительности труда, что было следствием объективных трудностей управления огромным хозяйственным комплексом и установления цен из единого центра. Это зачастую приводило к неэффективности капиталовложений, снижению качества продукции. Имевший место дефицит товаров, особенно массового потребления, сдерживал рост темпов экономического развития и уровня жизни населения, что способствовало появлению «теневой экономики» и «чёрного рынка» потребительских товаров. Важнейший инструмент государственного регулирования экономики и социальной жизни – планирование – был дискредитирован во времена Н. С. Хрущева. Будучи Первым секретарем ЦК КПСС, он волюнтаристски насаждал планы по выращиванию кукурузы в непригодных для этого растения районах – вплоть до Крайнего Севера. Плановые задания по распашке целинных земель без учета агротехнических условий и без строительства достаточного количества зернохранилищ привели к появлению пыльных бурь, снижению урожайности зерновых, обернулись потерей значительного количества урожая. В начале 60-х годов это имело следствием перебои в обеспечении граждан страны хлебом.
Если принять во внимание саморазоблачения некоторых высокопоставленных государственных лиц типа А. Яковлева в период постперестройки, то нельзя исключать вероятность сознательно спровоцированного дефицита продуктов питания в розничной торговле с целью дискредитации централизованного планирования и социалистического образа жизни. Так, в своей книге «Горькая чаша» Яковлев писал, что еще в 50-е годы прошлого века, попав на работу в аппарат ЦК КПСС, мечтал уничтожить КПСС руками самой партии.
Вместе с тем эти недостатки не перечеркивают значимость планирования как важного инструмента в стратегическом и оперативном управлении народным хозяйством, благодаря которому СССР стал супердержавой за очень короткий по историческим меркам срок.
Осознание нарастающих проблем, связанных с падением эффективности советской экономики, в середине 1960-х годов подтолкнуло руководство страны к проведению экономической реформы. Экономическая реформа во второй половине 60-х – начале 70-х гг., получившая название косыгинской, имела целью реально модернизировать народное хозяйство СССР. Она стартовала в сентябре 1965 года с выступления Председателя Совета Министров СССР А. Н. Косыгина на Пленуме ЦК КПСС по итогам Всесоюзной экономической дискуссии 1962-1965 гг. Цели реформы — повышение производительности труда, качества продукции, эффективное использование достижений научно-технического прогресса. С одной стороны, восстанавливалось отраслевое управление промышленностью и упразднялись территориальные совнархозы, возрождалось централизованное управление, которое было фактически ликвидировано во времена Н. С. Хрущева. Тогда ликвидация отраслевых министерств привела к потере единой научно-технической, инвестиционной, кадровой политики, единой политики цен в масштабе Советского Союза. С другой стороны, реформа предполагала значительную децентрализацию в управлении предприятиями для освобождения их от избыточности централизованного планирования, предоставления хозяйственной самостоятельности. С 30 до 9 сокращалось количество директивных плановых показателей. Натуральные плановые показатели заменялись стоимостными. Вместо показателя валовой продукции, основного показателя эффективности предприятия, на первый план вышли показатели прибыли, рентабельности и объема реализации продукции. Обобщающий результат хозяйствования измерялся размером прибыли. Из отчислений от неё предприятия получили право создавать фонды развития производства и материального поощрения. Из этих фондов шли деньги на премии и 13-ю зарплату по итогам года, на улучшение условий труда и быта, в частности, на строительство жилья. Для повышения заинтересованности коллективов в лучшем использовании производственных фондов вводилась плата за эти фонды.
Идеологи косыгинской реформы заверяли, что при социализме прибыль надёжно ограждена от игры цен и не может увеличиваться за счёт их роста. Известный в те годы харьковский экономист, д.э.н., профессор Е. Либерман, ставший официальным консультантом А. Н. Косыгина, писал: «Разве прибыль в СССР – результат эксплуатации, нечеловеческой интенсификации производства, фальсификации продукции, спекулятивных махинаций с ценами? Нет, нет и нет! Только поверхностное представление о сущности социалистического способа производства могло породить и действительно породило предрассудок о несоответствии прибыли социалистическому способу производства. Между тем нетрудно понять, что в действительности нашему обществу прибыль нужна в гораздо большей степени и в гораздо больших размерах, чем капитализму» (Либерман Е. «План, прибыль, премия» в газете «Правда» от 9 сентября 1962 года). В западной печати преобразования в экономике СССР называли «реформой Либермана», характеризуя ее в самых положительных тонах. Е. Г. Либерман стал человеком года по версии журнала «Тайм». И неслучайно статистика в СССР тогда приняла стандарты международной, т.е. капиталистической, системы экономической, статистической и финансовой отчётности. Кстати, А. Н. Косыгин дал негативную оценку докладу Либермана, представленному в ЦК КПСС во время дискуссии о реформе 1962—1964 годов.
Е. Г. Либерман на обложке журнала «Time» (из открытых источников)
Однако, перейдя на должность Председателя Совета Министров СССР, он из противника стал сторонником реформы по Либерману. По мнению историка Е. Спицына, «тут уместен вопрос: а почему не поставили цель восстановить сталинскую модель, которую разрушил Хрущёв? Почему-то Косыгин не вернулся к проторённому пути, проверенному жизнью, который испытал самый суровый экзамен в годы войны. Я думаю, тут пагубную роль сыграли те ребята из аппарата ЦК, которые уже успели поработать в журнале «Проблемы мира и социализма» и занять ответственные посты, в том числе брежневское окружение» (Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//сайт газеты «Правда»).
Считать, что косыгинская реформа не дала ничего позитивного, ни в коем случае нельзя. В период ее осуществления было немало примеров проявления энтузиазма трудовых коллективов, попыток не только размышлять, предлагать, но и реально действовать. А. Н. Косыгин, выступая на одном из экономических совещаний в мае 1968 года, отметил: «Пожалуй, мы можем сказать, что только теперь у нас появились настоящие экономисты» (Цит. со слов проф. И. М. Братищева Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//сайт газеты «Правда»). Во многих отраслях и регионах появились энтузиасты кардинального решения назревших проблем как в интересах производства, так и в интересах работников.
Например, в 1967 году на Щёкинском химическом комбинате (Тульская область) был начат эксперимент. Его основной принцип: рабочих меньше — продукции больше. Производительность труда решают поднять за счёт сокращения издержек, новых подходов в хозяйствовании, материального стимулирования и внедрения элементов хозрасчёта. Предприятию был определён стабильный фонд зарплаты на 1967—1970 годы, при этом вся экономия этого фонда за счет сокращения числа работников оставалась в распоряжении трудового коллектива. Охват рабочих технически обоснованными нормативами по труду позволял обеспечить более равномерную загруженность рабочих за счёт перераспределения рабочих мест, совмещения профессий и расширения зон обслуживания. За два года работы в новых условиях число рабочих на комбинате сократилось на 870 человек. За десять лет объём продукции возрос в 2,7 раза, а производительность труда — в 3,4 раза, почти в 4 раза повысилась рентабельность, расходы заработной платы на рубль товарной продукции снизились с 13,9 до 5 копеек. В марте 1969 года ЦК КПСС рекомендовал опыт Щёкинского комбината для внедрения в других отраслях промышленности.
Профессор Ж. Т. Тощенко констатировал: «И хотя этот новый экономический подход показал высокую эффективность и, по сути, опередил время, но, так как он не совпадал с догматическими представлениями руководства страны (выделено нами – В.К.), усилиями бюрократии он был прекращён под разными надуманными предлогами». По словам Н. И. Рыжкова (в 1971—1975 годах — генеральный директор ПО «Уралмаш»), к активному противодействию противников реформы привели события в Чехословакии 1968 года. «Используя их как повод, привыкшие работать по приказу аппаратчики начали «откровенно и резко» уже в конце 1960-х годов «скручивать» реформу, что не вызвало серьёзного противодействия. Ради собственного покоя кремлёвская верхушка сохраняла устоявшиеся экономические отношения, нуждавшиеся в реформировании. Верх взяло желание покоя, «тишины и благорастворения воздухов» (Выделено нами – В.К.) [Цит. со слов проф. И. М. Братищева Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//сайт газеты «Правда»).
Думается, что это несколько упрощенный подход к пониманию причин неприятия руководством Советского государства косыгинской реформы, который в период горбачевской перестройки послужил основой для дискредитации КПСС как основной политической силы в управлении советской экономикой. Основная причина была в другом: реформа Косыгина, по-либермановски, в конечном итоге больше создавала проблемы, чем решала их. Причём это проблемы общеэкономического и социального характера, поскольку реформа окончательно сделала разворот в сторону стоимостных показателей, а количество натуральных показателей было резко сокращено. Это позволяло определенным предприятиям не только выполнять план, но даже перевыполнять его, но такими способами, которые не увеличивали общий результат экономической деятельности в масштабе государства, а, наоборот, способствовали его снижению.
Получив большую самостоятельность в работе со смежниками, предприятия сами начали выбирать, у кого покупать и кому сбывать продукцию, не следуя предписаниям Госплана. Такая новация нарушала сложившиеся схемы управления народным хозяйством СССР. Как отметил председатель центрального совета РУСО И. Н. Макаров, «выбивался “краеугольный камень” сталинской экономической модели: вместо общей рентабельности народного хозяйства страны вводилась рентабельность каждого конкретного предприятия как важнейший показатель и цель развития. Исчезал принцип общегосударственного хозрасчета… Таким образом, именно тогда большой импульс получил маховик затратного механизма. И хотя в 1966—1970 гг. масса прибыли увеличилась в 2,3 раза, валовой общественный продукт вырос лишь в 1,4 раза. Такое несоответствие было вызвано тем, что для повышения рентабельности предприятия стали активно применять скрытый рост цен. Старые товары заменялись новыми, немного улучшенного качества, но заметно более дорогими» (Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//Сайт газеты «Правда»).
При Сталине народное хозяйство страны представляло единый производственный организм, и рентабельность рассчитывалась исходя из выпуска конечной (готовой) продукции. Общая рентабельность народного хозяйства страны определялась не по выпуску промежуточной продукции, например, добытой на-гора руды, выплавленного металла, произведенного проката, а по произведенным автомобилям, тракторам, комбайнам и т. д. Тогда критерием эффективности народного хозяйства СССР была доходность на уровне всего народного хозяйства СССР. Теперь главным критерием стала доходность (прибыльность) отдельного государственного предприятия. «Это не могло не ослаблять экономическую мощь всего СССР и монолитность советского общества в целом» (А. И. Аганин, канд. ф.-м. н. Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//Сайт газеты «Правда»). Стал наблюдаться переход от общественных форм распределения дохода (общественные фонды потребления, снижение цен в розничной торговле) к частно-групповым интересам отдельно взятых субъектов хозяйствования. Действительно, привязка денежных доходов работников к прибыли отдельно взятого государственного предприятия приводила фактически к тому, что принцип сочетания личных и общественных интересов начал постепенно угасать. «В результате этого экономика начала работать не как единый организм, а как совокупность предприятий, преследующих свои местечковые интересы, а не целой страны – системы» (А. И. Аганин, канд. ф.-м. н. Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//Сайт газеты «Правда»).
Падала дисциплина поставок. Преобладание хозрасчета отдельно взятого предприятия над хозрасчетом народного хозяйства страны наносило серьезный удар по межзаводской кооперации. В сталинской модели народного хозяйства в производстве машин и оборудования участвовали сотни смежных заводов. Подчас недопоставка копеечного изделия, являющегося комплектующим для производства на другом заводе, провоцировала остановку конвейера.
В ранг главнейшего экономического показателя была возведена прибыль. Ее можно наращивать как за счёт снижения себестоимости, так и путём искусственного завышения цен, особенно с учетом перевода ее в качестве основного экономического показателя вместо оценочного показателя в натуральных единицах в зависимости от характера производимой продукции. Это, казалось бы, дало положительный результат: валовой общественный продукт и национальный доход страны в денежном выражении увеличились в 1985 году по сравнению с 1965 годом в 2,8 раза. Однако за этот период на каждый рубль национального дохода и валового продукта производство зерна, мяса, молока, овощей, тканей, обуви и ввод жилья уменьшились в 2 раза, картофеля - в 4 раза в натуральном выражении» (А. И. Аганин, канд. ф.-м. н. Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//Сайт газеты «Правда»). Сокращение реального производства при одновременном выполнении и перевыполнении плана в стоимостных показателях привело к скрытой инфляции в виде товарного дефицита. Доходы населения благодаря премиям и росту зарплат стали расти быстрее реальной производительности труда. Возникла нехватка товаров народного потребления (особенно дешевых изделий, которые были нужны населению, но неинтересны для предприятий). Это вызвало рост социальной напряженности.
Хозяйственная реформа 1965 года, оживившая в стране товарно-денежные отношения, пробудила к жизни собственнические и потребительские инстинкты людей, создала благоприятную среду для роста теневой экономики. Критики социализма в СССР утверждают, что теневая экономика существовала всегда (даже в сталинской системе управления народным хозяйством СССР). Но в результате реформы 1965—1969 гг. она впервые в нашей истории приобрела такие ярко выраженные формы.
Хозяйственная реформа создавала также условия для безработицы, обострения социальной напряжённости в стране из-за трудностей с обустройством новых рабочих мест, усиливала отчуждение трудовых коллективов от средств производства и производственных результатов. Введение для государственных предприятий платы за фонды противопоставило государство трудовым коллективам. Возникла юридическая коллизия: с введением платы за производственные фонды трудовые коллективы вместо сособственников наравне с государством становились только пользователями фондов, что юридически противоречило нормам статей 4, 5, 6 и 131 Конституции СССР. Введение этого платежа свидетельствовало об изменении отношений между трудовыми коллективами и государством. Советская правовая система исходила из того, что трудовой коллектив государственного предприятия является ячейкой социалистического общества, владеющего средствами производства, и может использовать их без всякой платы. Но если трудовой коллектив обязан платить за используемые фонды, то он, по сути, становится арендатором. Происходило скрытое, не афишируемое отчуждение собственности от непосредственного производителя. Фактическим собственником производственных фондов оказывался бюрократический государственный аппарат в лице руководителей министерств. В этой ситуации создавались предпосылки для появления государственного капитализма.
Еще в 60-е годы прошлого века выдающийся советский авиаконструктор О. К. Антонов предупреждал о неминуемом крахе советской экономики, подчинённой системе хозрасчёта предприятий, а не централизованному планированию. «Не ясно ли, что потери народного хозяйства ещё более возрастут, что предприятия окончательно обособятся, исчезнет вовсе «забота о дальних» (В. И. Ленин), предприятия станут работать кто в лес, кто по дрова. И если в результате такого форсированного стимулирования длинным рублём, возможно, вначале даже возрастёт сумма прибылей в промышленности в целом, то в ближайшие же годы наступит полный крах» (Антонов О. Для всех и для себя. О совершенствовании показателей планирования социалистического промышленного производства. - М.: "Экономика". 1965. С. 247). Антонов не был экономистом, однако как руководитель-государственник понимал сущность экономических процессов в социалистическом народном хозяйстве лучше экономистов-рыночников и многих государственных деятелей. Он не соблазнился их рассуждениями о прибыли как основной цели хозяйствующих субъектов при социализме. Для О. Антонова прибыль при социализме тождественна капиталистической прибыли, и во главу угла плановых заданий предприятиям ее ставить нельзя. По мнению российского экономиста С. Губанова, реформаторы предпочитали молчать о главном с точки зрения научной теории планирования: «План господствует над хозрасчётными ценами или хозрасчётные цены – над планом? Основной вопрос, от которого зависела судьба советской экономики и государства, был отдан во власть хозрасчётным ценам над планом. С этого момента народное хозяйство всё в большей степени становилось плановым номинально» (Подчеркнуто нами - В.К.). Группа учёных, авторов «Системы оптимального функционирования экономики» (СОФЭ) в 60-х годах – Н. Федоренко, А. Каценелинбойген, С. Шаталин, И. Я. Бирман, – политизируя вопрос, предъявляли А. Н. Косыгину более серьезное обвинение – заигрывание с Западом, называя это «предательством социализма», «перетаскиванием» на советскую почву чуждых народу идей» (Выделено нами – В.К.)[Трифонов Е. Почему Алексей Косыгин не стал советским Дэн Сяопином?// https://dzen.ru/a/X65z640ZkyvhruUH]. Странно, но факт: у одного из обвинителей Косыгина произошла удивительная трансформация взглядов через 20 лет, в эпоху горбачевской перестройки. В шестидесятые годы прошлого столетия академик С. Шаталин был трубадуром социалистических ценностей в экономике, а в 80-е годы – одним из похоронщиков социалистического строя, а с ним – и СССР. С. Шаталин, в 80-е годы член президиума Президентского совета при М. Горбачеве, член ЦК КПСС, в начале перестройки вспоминал, что ребенком сидел на коленях у самого Маленкова. А в 1990 году в одной из своих статей писал: «Хочу оправдаться перед народом. Я против коммунизма, против коммунистической идеологии. Коммунисты не созидатели, а разрушители. Они не могут работать конструктивно… Христос, распятый на кресте, сказал душераздирающие слова: “Прости их, Господи, ибо не ведают, что творят”. Если бы Ленин не верил в Мировую революцию, то не было бы Октябрьской революции. Мировой пролетариат не был готов к ней. На этом основании вся западная социал-демократия, у нас Плеханов, Мартов, против социалистического переворота. За социальное прожектерство наш народ заплатил дорогую цену. В Евангелии говорится: “Бойтесь больше тех, кто убивает душу, а не тело”. КПСС никогда не была партией рабочего класса. У нас во всем дефицит, кроме слов. Рыночно-капиталистическая экономика оглушила нокаутом, победила планово-социалистическую… Нужно быть равнодушным к своему собственному народу, чтобы говорить о его социалистическом выборе» (Шаталин С. Хочу оправдаться перед народом./ Комсомольская правда.16 января 1991 г., С. 2).
21 июня 1971 года Совет Министров СССР принял Постановление «О некоторых мерах по улучшению планирования и экономического стимулирования промышленного производства», в котором говорилось о необходимости корректировки негативных сторон реформированной хозяйственной системы. Косыгинская реформа экономики СССР в конечном итоге была свёрнута, поскольку покушалась на централизованную плановую систему, которую партийно-государственное руководство обоснованно воспринимало как альфу и омегу советской системы хозяйствования. Однако широкие права, предоставленные предприятиям и союзным республикам в ходе косыгинской реформы вследствие ослабления роли директивного планирования, полностью отобрать не удалось из-за слабости политической воли советского руководства того периода. А в советском массовом сознании постепенно формировалось ложное представление об «экономической неэффективности социализма». «Просто вольнице хозяйственно-управленческой прослойки — бюрократическому партийно-государственному аппарату – необходимо было дать классовый окорот… Однако в тогдашнем советском обществе способного на такое политического субъекта или актора, к сожалению, уже не нашлось» (А. И. Аганин, канд. ф.-м. н. Материалы «круглого стола» на тему «Косыгинская реформа — взгляд 60 лет спустя»//Сайт газеты «Правда»).
Свёртывание косыгинской реформы сторонники рыночной экономики объясняли невозможностью реформирования плановой экономики из-за догматизма и косности партийного аппарата. Хозрасчётное мышление советских руководителей и либеральных экономистов, утвердившееся в 50-60 годах прошлого века, в конечном итоге привело в 1990-е гг. к возрождению либерально-капиталистической системы под видом перехода к рыночным отношениям. Наиболее заметным трубадуром уже капитализации экономики страны явился тот же академик С. Шаталин. Он призывал: «Давайте немедленно вернемся к “500 дням”. Если не хватит их, то добавим еще “Один день Ивана Денисовича”. Лично я хочу оправдаться за свою беспринципность» (Выделено нами – В.К.) [Шаталин С. Хочу оправдаться перед народом./ Комсомольская правда.16 января 1991 г., С. 2]. В 1990 году он вместе с Г. Явлинским возглавил рабочую группу по разработке программы перехода к рыночной экономике – программы «500 дней». Группа была образована по инициативе и совместным решением М. С. Горбачёва и Б. Н. Ельцина. Программа «500 дней» содержала принципиально новую экономическую доктрину: не план, а рынок – регулятор народного хозяйства. По мнению авторов, все, что возможно, необходимо взять у государства и отдать людям. Программа содержала предложения по приватизации государственной собственности, децентрализации управления экономикой, предоставлению благоприятных условий для развития частного предпринимательства.
Реализация программы «500 дней» в форме гайдаровской шоковой терапии привела в начале 90-х годов к захвату олигархическими группировками природных ресурсов и всех материальных богатств, созданных за годы советской власти. Так возник «дикий капитализм», по сравнению с которым государственный капитализм был бы большим благом для страны и общества.
Именно со слома плановой системы хозяйствования началось окончательное перерождение социалистического общества и государства. В самом конце советской эпохи, 1 апреля 1991 года, Госплан СССР был преобразован в Министерство экономики и прогнозирования СССР, которое уже 14 ноября того же года было упразднено в связи с фактическим распадом государства. Фурии рынка проявили себя во всей полноте, отбросив народное хозяйство на десятки лет назад, фактически уничтожив многие отрасли народного хозяйства (станкостроение, электроника, лёгкая промышленность и ряд других). Так что мнение выдающегося советского авиаконструктора О. Антонова о неминуемом крахе советской экономики полностью подтвердилось: в конце 80-х – начале 90-х годов ХХ века регулятором не только экономики, но и всей общественной жизни страны стал рынок. Также оказались правы советские учёные-экономисты государственнического направления (С. Губанов, А. Еремин, А. Сергеев, Д. Валовой, В. Корняков и др.), которые были убеждены в несовместимости плановой системы хозяйствования с рынком как регулятором экономики.
Чтобы отвечать на вызовы, с которыми сталкивается современная российская экономика, необходим системный подход. Но в нынешней управленческой ситуации он невозможен, поскольку министерства и ведомства, даже при выполнении национальных программ, часто конкурируют между собой. Необходим институциональный орган, который соединил бы в единое целое усилия министерств и ведомств для реализации нацпроектов. Таким органом может быть только Госплан, составляющий планы с учетом новых хозяйственных реалий на директивно-индикативных началах. Огромное значение деятельности Госплана в советское время состояло в том, что он, разрабатывая пятилетние планы, создавал стабильные условия игры в экономике на перспективу, чего сегодня чрезвычайно не хватает в управлении страной. Любой современный хозяйственник или бизнесмен знает, насколько легче работать, когда есть чёткая перспектива в виде разработанной программы производства, взимания налогов. Можно только поражаться скудоумию пришедших к власти в начале 90-х годов политиков, которые уничтожили Госплан СССР. Либо они поступали как сознательные злоумышленники с целью превращения страны в придаток развитых стран Запада. А теперь вполне вероятна перспектива стать сырьевым донором азиатских стран.
И последнее. В экономической и публицистической литературе немало говорится о том, что Китаю удалось, благодаря переходу к рыночным отношениям, осуществить экономическое чудо и за 45 лет в хозяйственном и военном отношении стать великой державой. На этом основании утверждают, что свертывание косыгинской реформы по вине руководства КПСС – это упущенная возможность придать социализму второе дыхание. Те, кто так утверждает, забывают о разных стартовых условиях экономических реформ в СССР и Китае. Следует помнить, что в Китае господствовало мелкотоварное производство, особенно в сельском хозяйстве, и это составляло экономическую основу для рынка как регулятора производственных отношений. Реформы Дэн Сяопина совпали с выгодными внешними обстоятельствами: США открыли для Китая широкий доступ к новейшим технологиям, с одной стороны, а с другой, произошло мощное вливание американских инвестиций. Это было вызвано тем, что, воспользовавшись ухудшением советско-китайских отношений, американский истеблишмент в геополитических интересах США желал превратить Китай в противовес СССР.
В СССР на момент осуществления реформы Косыгина сложилось мощное народное хозяйство в виде единой производственной корпорации, в которой не только отдельно взятые предприятия, но и регионы, и республики выступали в качестве ее звеньев, ориентированных на выполнение народнохозяйственных заданий. Наш путь в те годы – не отход от сталинской экономической модели, а дальнейшее ее совершенствование в области выявления и расчета народнохозяйственной рентабельности, распределения с учетом народнохозяйственной эффективности материальных и финансовых ресурсов по отраслям, регионам и республикам. Нужно было пойти по пути окончательного преодоления отчуждения трудовых коллективов от средств производства и результатов их труда, превратив их не только юридически, но и экономически в основу Советской власти. Так что экономическая реформа Косыгина методологически была тупиковой и неприемлемой для сложившейся модели экономики, которая в своей сущности была не рыночной, а планомерно регулируемой. В этом состоит причина, по которой советское руководство отвергло ее, а не из-за косности и догматизма мышления. Это решение отодвинуло развал советской экономики и СССР на два десятилетия.
Сегодня совершенно очевидно, что народное хозяйство России, функционирующее на протяжении трёх десятилетий «без руля и без ветрил», не может больше существовать без планирования. Но либералы-экономисты так травмировали общественное сознание, что даже высшие руководители государства боятся употреблять слово «план» в значении нормативно-правового документа социально-экономического развития страны среди других инструментов государственного воздействия на экономику и социальную жизнь. 25 июня 2014 года Президент РФ В. В. Путин подписал ФЗ «О стратегическом планировании». Казалось бы, лёд тронулся, но в данном Законе ни слова об органе, наподобие Госплана, без которого невозможно планирование на народнохозяйственном уровне. Поскольку руководство страны в лице Президента РФ В. В. Путина в последнее время осуществляет переход от олигархического капитализма к государственному капитализму, правда, не так быстро, как хотелось бы, китайский вариант управления народным хозяйством сегодня вполне приемлем в качестве образца. Китайская экономическая политика сегодня – результат симбиоза государственного капитализма и возрастающей роли социальной компоненты в интересах трудящихся. Следовательно, китайский вариант управления народным хозяйством вполне приемлем для нас, но при одном важнейшем условии: если руководство страны согласится на «левый поворот» в социальной политике, который все настойчивее требует осуществить российское общество.
Похожие новости: