Смысл с сердцем не в ладу: «Эрнани» Верди в Мариинском театре

Зал пытался скрыть смех, вчитываясь в титры новой постановки. Но такое поведение было понятным: изначально не стоило ждать логики, а тем более внятного сюжета, коли речь идет об испанских безумствах. Блеск премьеры крылся в музыке, а также в жемчугах, обрамлявших знойные сердечные страсти.

Очень красиво, но с оговорками. Потрясающее музыкальное воплощение, но с оговорками. Нелепо — здесь уже безо всяких оговорок. Это если провести экспресс-тест после просмотра премьеры в Мариинском театре. Но «Эрнани» относится к тем произведениям, в которые стоит всмотреться пристальней — пускай на фоне либретто оперы даже сценаристы нынешних дамских сериалов кажутся мировыми классиками. Это история, когда шедевр состоялся не благодаря, а вопреки.

Начнем с того, что и литературный первоисточник — стихотворная драма Виктора Гюго — и собственно опера Верди являются «блюдами быстрого приготовления», а денежный мотив весьма способствовал их появлению. Будущий мэтр французской литературы еще в юные годы стал королевским «грантополучателем»: Людовик XVIII отметил пенсией успехи молодого дарования. Тем не менее, власть Бурбонов была Гюго не по сердцу, особенно он невзлюбил младшего брата Людовика и его преемника Карла X, который к исходу двадцатых годов XIX века превратился в мракобеса, душителя свобод и так далее. Это напрямую коснулось Гюго: в 1829 году цензура запретила его пьесу «Марион Делорм», на деньги от постановки которой писатель и отец трех малышей очень рассчитывал. Но где наша не пропадала: Виктор Гюго с юности славился тем, что на спор сочинял в крайне сжатые сроки. Например, именно так, за две недели появилась первая книга мастера, роман «Бюг-Жаргаль». Спустя десятилетие навык быстрописания у писателя никуда не делся: на создание драмы «Эрнани», экстренно залатавшей брешь в семейном бюджете после отмены «Марион Делорм», ушло всего девять дней. В конце февраля 1830 года прошла шумная премьера с последовавшим приятным гонораром, а сгустившиеся было новые цензурные тучи развеяла Июльская революция.

Несмотря на скороспелость и ходульность интриги, «Эрнани» стало сочинением, манифестирующим романтизм во французской драме. Яркая и трагическая история спустя тринадцать лет была избрана Верди для создания либретто оперы, которой судилось стать одним из самых шумных успехов композитора. Несмотря на возражения Гюго, считавшего свою пьесу малопригодной для оперной адаптации, Верди лично переписал сюжет на свой лад («Итальянец добавил истории страсти и преуменьшил в ней долю смысла», — изящно изъяснился один из исследователей вопроса), а либреттисту Франческо Пьяве осталось лишь облечь все эти фантазии в стихотворную форму. «Эрнани» Верди наследовала первоисточнику Гюго и по срокам: композитор написал оперу за месяц. Гонорар тоже был весьма приличным.

Увы, последствия такого спринтерства любители оперного искусства пожинают по сию пору. Вдохновенная, местами просто шикарная музыка, способная достучаться до самых эстетически глухих персон, сопровождает настолько вымороченное действие, что вопросов к происходящему на сцене не возникнет только у тех, кто в принципе не способен их задавать. Красавица Эльвира как переходящее знамя попадает в руки то родственника-старца де Сильва, то сладострастного короля Карла V, а когда вроде все сладилось и грянула свадьба с желанным доном Хуаном (он же главарь разбойников Эрнани), жених кончает с собой — потому что обещал. При этом действующие лица с полпинка меняют свою мотивацию, разворачивая фабулу в каждой картине на 180 градусов. Соответственно, никакой логики не проследить ни в их поведении, ни в поступках. Объяснения, впрочем, есть — долг, честь, и т.п. — но они малоубедительны. С другой стороны, в моем ряду уселась компания подружек 40+, с леопардами, губами и в золотых копытах (не утрирую): они отслеживали по титрам перипетии и комментировали коллизии, как если бы находились перед телевизором. Им все это было интересно, что особенно ценно для оперного спектакля, собравшего в том числе и выгульную публику. Венцом сопричастия стал громкий горький смех, когда король, очередной претендент на сердце несчастной Эльвиры, поволок красавицу прочь от упреков предыдущего кавалера, пропевая «Твой путь я усею розами». И такой эмоциональный отклик был в зале не единичным, судя по шумовому фону.

Но шедевр есть шедевр. Тем более, если за пультом Мариинского оркестра находится маэстро Гергиев, собравший в главных партиях команду звезд из ведущих российских театров. В партии гранда дона Руя де Сильва выступил мариинский бас Мирослав Молчанов, который несмотря на свои едва за тридцать уже имеет в послужном списке огромное количество ролей, о разнообразии которых многие могут только мечтать. Руслан, князь Гремин, хан Кончак, король Рене, дон Базилио, дон Паскуале и многие другие. А еще исполнитель блеснул во всех больших премьерах этого года: помимо «Эрнани» это также и «Аида», и «Норма», и «Саламбо». В этот вечер Молчанову особенно удалась каватина Infelice!..e tuo credevi: горестная сцена старика, оплакивающего свои опозоренные седины и стремящегося к возмездию, является одним из пиков действия.

Партию донны Эльвиры на премьерном показе вела солистка Большого театра Динара Алиева. Ее сопрано, один из главных голосов нынешней российской оперы, прозвучало даже, на мой взгляд, с избыточной мощью — но это дело вкуса. В конце концов, драма, которую переживает героиня, исключает легковесность интепретации образа. Между тем ария Ernani, involami продемонстрировала дар Алиевой безупречно переходить от одной вокальной краски к другой даже в самые сжатые мгновенья. А если учесть страдания, которые обеспечили героине не только безжалостные повороты судьбы, но и костюмы… Но об этом позднее.

Полным разочарованием стало выступление тенора из Московского музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко Нажмиддина Мавлянова в титульной партии. Это тем более досадно, что, не будь в этот вечер у Мавлянова таких сильных партнеров, работу исполнителя можно было счесть приемлемой. Но получилось так, что окружение звезд затмило того, кто должен был просиять в центре. Особо стоит сказать, что удар был нанесен с самого начала: у Эрнани уже в первой сцене есть прекрасная белькантовая ария, которую публика на премьере толком и не услыхала. Картина воспринималась скомкано до финала, несмотря на очевидные предпринятые усилия тенора, которым можно было только сопереживать. И на этом фоне особенно ярко и пронзительно выступил монгольский баритон Ариунбаатар Ганбаатар, воплотивший образ короля дона Карлоса. Конечно, здесь стоит сказать отдельное спасибо Верди, прописавшему партии короля и Эльвиры наиболее выигрышно. Но то, что голос Ганбаатара, которым певец феноменально владеет — явление, выходящее из ряда вон, нет никакого сомнения. Главные аплодисменты вечера достались именно ему.

Что касается самой постановки, то она получилась «правильной» и по-южному красивой. Дело не только в том, что это испанская история. Постановщики спектакля приехали из Болгарии: режиссером стал оперный исполнитель Орлин Анастасов, за костюмы и декорации отвечал Денис Иванов. Команда отнеслась к вопросу с предельной ответственностью — ведь речь шла о первой в истории Мариинского театра постановке «Эрнани», в прошлом году здесь прозвучало лишь концертное исполнение оперы в сопровождении фортепиано. Анастасов в разговоре с журналистами отметил, что слабость и нелогичность либретто не стала для него камнем преткновения и не побудила к каким-то оригинальным приемам, чтобы эти огрехи скрыть: «Эрнани» замечательная опера, как говорят — masterpiece. Я постарался использовать и опыт, что у меня был ранее, и работу с маэстро [Гергиевым]. Здесь все очень важно: каждая маленькая деталь, стиль, произношение... Партитура для нас — святой Грааль, там все написано просто и ясно. Я не думаю, что мы должны [были] сделать что-то, чего до нас никто не делал».

Юный и сам по себе весьма живописный художник по костюмам Денис Иванов раскрыл журналистам некоторые постановочные секреты: «Мы с режиссером решили сделать очень динамический спектакль и сфантазировали решение, где не будет больших пауз. У нас есть большой круг и большое кольцо, которые вертятся синхронно и несинхронно. Так меняются мизансцены и декорации, это дает много возможностей и для режиссуры, и для артистов. Круг — это сама Эльвира, а кольцо около круга — это Эрнани. Получается, что в спектакле они никогда не сходятся. В этом драма: они влюблены и до конца оперы они так и не могут [быть вместе]. Динамика важна: у публики в XXI веке другой характер… Это молодой Верди, музыка очень энергичная, здесь нет времени вообще, ни одной секунды спокойствия. Костюмы абсолютно исторические, это испанский ренессанс, один из самых любимых моих стилей. Поэтому я хотел сделать все абсолютно классически и красиво. Эта эпоха выглядит очень тяжело, очень неудобно, жарко и душно, там очень тяжелые костюмы, у женщин большие юбки. Самый легкий костюм — десять килограмм, самый тяжелый — двадцать пять. Много жемчуга, камней и золота, это ужас для артистов, но красота для публики. На костюмы было вручную пришито 28 тысяч искусственных жемчужин, привезенных из Японии».

И вот здесь стоит остановиться отдельно. Иванову удалось совместить в декорациях условность и декоративность. Стенами и разбойничьей пещеры, и испанских замков, и Ахенского собора стали руины на манер античных амфитеатров с узнаваемыми очертаниями. Все эти колизеи, действительно, концентрически перемещаются, создавая иллюзию той самой динамичности. Но лишь иллюзию: многочисленные мизансцены, сопровождающие ту или иную звездную арию, представляют собой статичную массу персонажей, замерших в картинных позах, пока тот или иной исполнитель блистает посредине. Костюмы и впрямь красивы и богаты. Даже многочисленные соратники и свита выглядят едва ли не более убедительно, чем главные персонажи. Но если свадебный убор Эльвиры и впрямь завесил на четверть центнера, то бедная Динара Алиева! И тем в любом смысле весомей ее вклад в общий успех нового спектакля.

Валерий Гергиев, выйдя к прессе накануне спектакля, отметил особенность текущего момента, когда лучшие постановки Мариинского и Большого театров становятся общим достоянием:

— Верди, так же как Моцарт или Вагнер — величайшие композиторы за всю человеческую историю. В эту неогромную группу людей также входят наши Чайковский, Мусоргский, Глинка, Римский-Корсаков. Мы считаем каждое такое крупное явление достойным воплощения на наших сценах — это касается и Большого театра. Сейчас [там] с большим успехом были показаны десять [представлений] «Аиды». Это имеет особое значение после долгого отсутствия «Аиды» на сцене Большого театра. То же самое произойдет и с таким названием, как «Отелло», которое отсутствовало десятки лет. Такого не должно быть. Что касается сегодняшней премьеры: коллекция вердиевских опер в Мариинском театре огромна, мы почти доведем их до цифры двадцать. Даже «Реквием» на нашей сцене идет как театральная постановка. К концу сезона... взаимодействие и творческий обмен между Большим и Мариинским, даже хочу подчеркнуть — между Мариинским и Большим театрами — уже превзошел... тридцать постановок. Это настолько необычно и я даже боюсь, что если начну комментировать, то меня неправильно поймут... 150 лет назад знаменитая Дирекция императорских театров делала удивительные вещи. Верди написал «Аиду», прошли буквально месяцы, и эта опера была показана здесь, в Санкт-Петербурге. Этому событию мы и посвятили возвращение «Аиды» в грандиозной постановке, сначала здесь, а потом и в Москве. Невероятное количество людей пришли и увидели этот спектакль после долгого отсутствия «Аиды» на сцене Большого театра. [Дальше] новая постановка «Семена Котко», этого возвращения тоже давно ждали. Событий произошло очень много, мы их оценим. Что-то мы показали один-два-три раза и на этом остановимся. Что-то повторно привезем в Москву. Сейчас речь идет, чтобы чаще шел «Князь Игорь», чаще шли «Руслан и Людмила», «Жизнь за царя». Но это огромный и стремительный процесс, думаю, что история обмена двух театров таких скоростей еще пока не знала... Легендарный Федор Иванович Шаляпин пел в понедельник в Москве, а в среду уже в Петербурге, а мы знаем из исторических справок, что это так — мы этим и занимаемся: сейчас лучшие певцы Большого театра и театра имени Станиславского часто поют у нас, а наши певцы часто поют в Москве. Этот принцип себя оправдывает и публика получает возможность слышать лучшие голоса страны.

Фото: Михаил Вильчук 2025 г./предоставлены пресс-службой Мариинского театра