Режиссер Екатерина Образцова: «Пришло время осуществлять детские мечты»

Режиссер спектакля «Троя. Впечатления» в Театре кукол имени Сергея Образцова рассказала «Культуре» о Генрихе Шлимане, золоте Приама и своем великом деде.

Куклам подвластен любой материал и любой масштаб: в спектакле «Троя. Впечатления» перед зрителем за час сорок проходит история войны между греками и троянцами и жизнь Генриха Шлимана, человека, которому удалось найти легендарную Трою. В спектакле Екатерины Образцовой Шлиман — романтик, который не расстается с томиком Гомера.

— Екатерина Михайловна, когда для вас началась работа над этим спектаклем?

— Пришло время осуществлять детские мечты. В детстве я хотела быть археологом. Я, маленькая, читала про Шлимана, и когда мы с мамой проезжали мимо раскопок, начинала плакать, что я не там. Я говорила маме, что вырасту и обязательно буду этим заниматься. И везде, где бы я ни была, на гастролях или просто в путешествии, во всех странах мира меня всегда интересовала археология.

— Грандиозная задача — уместить в один спектакль историю Троянской войны да еще и историю Шлимана, почти такую же бесконечную, потому что он сам создавал миф о себе, и после его смерти этот миф оброс другими мифами.

— Я взяла за основу романтическую часть его истории, то, что он сам рассказывал о себе в автобиографии, потому что он в конце концов нашел свою Трою. Пусть он копнул глубже, в более древний слой, но ведь до него это никто не сделал. Он шел вслед за Гомером и нашел Трою.

Сейчас можно услышать, что древний клад, который он нашел, это совсем не золото последнего троянского царя Приама, но в Пушкинском музее оно выставлено именно как «Золото Трои». Я водила на эту выставку всех, кто занят в спектакле, и это тоже дало энергию.

Меня поразила заинтересованность артистов в этом спектакле, с какой яростью, с каким душевным подъемом они работали, хотя это было очень утомительно, потому что сделать надо было быстро, пришлось ежедневно затрачивать много часов для того, чтобы это произошло. Конечно, очень поддержала нас музыка композитора Павла Акимкина, и Сергей Землянский, великолепный постановщик движения и хореограф, очень нам помог. И еще моим постоянным помощником является второй режиссер, актриса нашего театра Оксана Чабанюк, она много работала с артистами. Все вместе шли к результату.

— Артисты, которые играют богов и героев, это все кукольники?

— Все, кого вы видите на сцене, наши артисты. В этом спектакле в основном занята молодежь, вы видите, с какой скоростью они двигаются. Музыканты тоже наши: бас-гитара — это наш завмуз (заведующий музыкальной частью. — «Культура»), еще одна гитара — наш артист, который в других спектаклях водит куклу, а здесь вошел в состав рок-группы. На репетиции я говорю ему: «Дай здесь божий страх», и вдруг его гитара начинает выдавать нечто невероятное.

— Как возникло цветовое решение?

— У нас здесь сходятся два мира, мир Шлимана и мир Трои. Мир Шлимана черно-белый, это ожившая открытка, там есть облака, есть ветер и есть города. Сами раскопки крафтовые, это цвет глиняных черепков, которые находят археологи. Мир Трои воображаемый, поэтому он красочный, в нем много цвета. Греки — это белое с красным, троянцы — белое с синим. Белые одежды — это очень характерно для античного мира, но мы забываем, что античные города были не белыми, а цветными. И статуи, которые мы привыкли видеть белыми, древние греки раскрашивали. Поэтому мир Греции мы сделали цветным, ярким, огненным, я бы сказала.

— Как называются куклы, которые здесь использованы? Мне особенно понравились белые лошади с развевающейся гривой.

— Куклы гапитные, голова и руки крепятся на специальную палочку, гапит, а все остальное — просто ткань. Мне хотелось, чтобы куклы были легкие, эфемерные, почти призраки. В коней я сама влюблена.

— В кукольном театре всегда есть что-то детское, даже если он для взрослых и, как «Троя», рассказывает о трагических событиях, о войне, которая длилась десять лет. Поэтому, наверное, кукольный спектакль так трогает — в каждом взрослом живет ребенок.

— Заметьте, куклам, начиная с Петрушки, было дано право говорить правду. Потому что это кукла, что с нее возьмешь. Иногда кукольники за эту правду страдают, как Иозеф Скупа, который вместе со своим Гурвинеком сидел в гитлеровских застенках... к счастью, его выпустили. Своих кукол, Спейбла и Гурвинека, он подарил Сергею Владимировичу, они сейчас в нашем музее. Право куклы говорить правду очень ценно. И куклам верят, даже взрослые. Помню, у нас был спектакль «Братец-кролик», дети в зале шумели, и чей-то папа крикнул: «Дети, тише! Я не слышал, что сказал кролик». Значит, ему было важно это услышать.

— Мы все выросли на спектаклях вашего деда, Сергея Владимировича Образцова. Каким вы его вспоминаете?

— Мы очень подружились с ним, когда ему уже было лет восемьдесят, потому что до этого он был так занят, что дружить с ним было трудно. То у него был сольный концерт, то он был на гастролях, то снимал документальные фильмы, то писал книги. Мне запомнились несколько вещей, которые он мне сказал и которым я стараюсь соответствовать. Я тогда работала на «Союзмультфильме», и как-то я пришла мрачная, он спрашивает: «Что с тобой такое?» Я отвечаю, что у меня плохое настроение. Он говорит: «Запомни на всю жизнь, самое неинтеллигентное — это показывать свое настроение». И он никогда не грузил своим настроением, никогда. Он мог сидеть в задумчивости и что-то напевать себе под нос, но настроение свое никогда не показывал.

Потом это был человек, которому никогда не было скучно. Ему было интересно абсолютно все. На Птичьем рынке его звали Владимирыч: «О, Владимирыч пришел». Потому что ему и здесь все было интересно, все что касалось животных, живой природы. Любая работа его увлекала. Вот, например, строился этот театр. Есть фото, как дедушка в резиновых сапогах ходит по стройке, потому что ему было интересно. На туалетах внизу висят таблички — петушок и курочка. Придумал дедушка. Весь театр в антикварной мебели, потому что дедушка знал в ней толк, и, когда все покупали румынскую мебель, он покупал для театра антиквариат, который стоил совсем недорого. У него было потрясающее чутье на вещи. Купил, например, картину неизвестного художника, а потом выяснилось, что это работа Бурдоне, любимого художника кардинала Мазарини. Сейчас она в музее Пушкина. Я бы назвала это абсолютным вкусом. Сейчас в театре иногда говорят, когда спектакль не очень получился: «А публике нравится». Мне кажется, это так неправильно, мы должны что-то нести публике, она учит нас, но и мы учим ее. Дедушка рассказывал историю, как из театра — не из нашего — выходили две женщины, и одна из них сказала: «Лучше бы я халвы купила». Он любил это вспоминать. Если зрителей ничего не задело в спектакле, зачем он нужен? Вот у нас по нескольку раз ходят на «Три поросенка» и «Приключение муравья», значит, что-то там получают. А если публика будет ходить на спектакль, который мы сами не считаем хорошим, это будет плохо и для нас, и для публики.

Фотографии предоставлены пресс-службой Государственного академического Центрального театра кукол имени С.В. Образцова