Памятники вождям и статуи для высоток: почему оказался забыт скульптор Николай Томский

В день рождения выдающегося советского скульптора-монументалиста «Культура» рассказывает о приключениях его шедевров.

В этот день, 19 декабря 1900 года, 125 лет назад, родился Николай Томский — народный художник СССР, Герой Социалистического Труда, президент Академии художеств СССР, человек, который, по мнению критиков эпохи перестройки, «командовал художниками» и «воспевал режим».

Его имя должно по праву стоять в ряду самых прославленных российских скульпторов, начиная с Федота Шубина и Александра Опекушина, заканчивая Верой Мухиной и Матвеем Манизером. Однако оно давно уже не появляется ни на страницах отечественных СМИ, ни в оглавлениях искусствоведческих монографий. Сегодня Николая Васильевича даже не ругают (в отличие от его друга-соперника Евгения Вучетича), а просто игнорируют. За что? Опосредованный ответ на этот вопрос дает «промаркированная» Роскомнадзором «Википедия»: «русский, советский скульптор», «представитель соцреалистической школы», «мастер монументальной пластики», «автор обширной скульптурной ленинианы», — каждое определение звучит приговором в устах адептов современного искусства.

Все начиналось в Старой Руссе

«Хорошо, что мы северный люд, — снег и холод препятствуют гнили», — писал поэт Станислав Куняев. Наш герой — настоящий северянин, «рушанин», из старорусских крестьян. Родился в семье кузнеца в Новгородской губернии, в селе Рамушево. В девятнадцать Николая призвали в Красную Армию. В боях с белополяками он получил ранение, а после выздоровления остался работать писарем в военкомате Старой Руссы, ближайшего к родной деревне уездного города.

Академик АХ СССР, скульптор Николай Васильевич Томский. 1955. Фото: Давид Шоломович/РИА «Новости»

Разумеется, молодого парня привлекала городская жизнь, но в первую очередь — художественная самодеятельность. Центром притяжения для старорусской молодежи был Народный дом, появившийся стараниями местного уроженца Василия Сварога, известного художника-передвижника, ученика самого Репина. Василий Семенович организовал в городе художественную студию, самодеятельные хоровые и оркестровые кружки и даже целый любительский оперный театр. Николай — в ту пору он носил фамилию Гришин — выступал в спектаклях Народного дома и даже пытался петь. Тогда же приобрел звучный псевдоним, оставшийся с ним на всю жизнь: староруссцы задумали поставить оперу Чайковского «Пиковая дама», а Коле Гришину выпала партия графа Томского, внука старой графини.

Кроме работы в театре, Николай писал плакаты и афиши, увлеченно рисовал «коллег по цеху». Тут-то и обратил на него внимание Василий Сварог, посоветовавший бросить «актерство» и серьезно заняться лепкой: «Рисунок у тебя скульптурный. Ты хорошо чувствуешь объем». После демобилизации Гришин-Томский отправился в Петроград, где поступил на скульптурный факультет Художественного-педагогического техникума. Здесь судьба его оказалась в руках скульптора-академиста Всеволода Лишева, автора памятников деятелям русской истории: герою Кавказской войны генералу Слепцову, генералу Кондратенко, которого называли «душой обороны Порт-Артура», великому ученому-географу и путешественнику Семенову-Тян-Шанскому, композитору Мусоргскому...

Павел Корин. «В мастерской художника». 1929

Томский отчасти повторил творческий путь своего учителя. Из мастерской Николая Васильевича вышла целая галерея образов русских полководцев, великих российских ученых, писателей и поэтов, героев Великой Отечественной.

И, конечно, о масштабе личности художника можно судить по его ученикам. Он дал путевку в большое искусство таким разным мастерам, как Виктор Клыков, Иулиан Рукавишников и Юрий Ишханов, Юрий Лоховинин и Валерий Евдокимов... «Он был совсем не похож на других. Тем, что оставлял каждому из нас право на самостоятельность, — вспоминал на страницах «Советской культуры» своего учителя народный художник России Олег Комов. — В любой студенческой работе он всегда подчеркивал достоинства, сильные стороны, удачи, а слабое и ошибочное — оно вытеснялось без нажима, незаметно, как бы само собой. Потом, много позднее, я понял, что это высшая форма педагогики...»

Киров, Сталин, Ленин

А начиналось все с классиков. В конце 1920-х Всеволод Лишев привлек талантливого ученика к работам по реставрации монументально-декоративной скульптуры Ленинграда. «Это очень обогатило творчески, много дало для изучения пластики, прежде всего форм человеческого тела. Увлеченный, стал серьезно изучать русскую классику, творчество Федота Шубина, Михаила Козловского, Федоса Щедрина, Ивана Мартоса, Василия Демут-Малиновского. Их бессмертные произведения раскрыли драгоценные секреты высокого реалистического мастерства», — вспоминал много лет спустя Томский. Традиции русской школы ваяния XIX века оказали определяющее влияние на его пластическую манеру.

Новой, уже советской классикой стала его первая большая работа — памятник Кирову в Ленинграде.

Секретарь ЦК ВКП(б), руководитель Ленинградской парторганизации был убит в Смольном 1 декабря 1934 года, а уже в начале 1935-го объявили Всесоюзный конкурс проектов памятника. В общей сложности на рассмотрение было представлено 142 макета. Победила работа Томского (проект разрабатывался совместно с архитектором Ноем Абрамовичем Троцким — одно имя чего стоило по тем временам!), а все дело в том, что трудиться над скульптурным изображением Мироныча автор начал еще при жизни «пламенного трибуна» (Томский старался не пропустить ни одного выступления Кирова, по праву считавшегося лучшим оратором партии).

Памятник С.М. Кирову. Фото: wikipedia.org

О своей работе ваятель писал: «Киров — живой, улыбающийся, обаятельный, такой великий и такой простой. Как хочется, хоть в бронзе, сохранить, запечатлеть его лицо, его речь, его походку». В первоначальном варианте за фигурой вождя развевалось огромное знамя, а постамент окружала многофигурная композиция. В процессе работы все лишнее было отброшено, памятник стал простым и лаконичным, а сам Сергей Миронович действительно получился «как живой»: идущий твердой, уверенной походкой, в плаще и гимнастерке; в левой руке — газета, правой Киров широким жестом указывает на ленинградские новостройки.

Барельеф «Свободный труд» на памятнике С.М. Кирову

Монумент был сооружен за пять месяцев и удостоился Сталинской премии. Это было первое вручение высокой награды, поэтому ее учредитель уделил самое пристальное внимание отбору кандидатов, по сути единолично решая вопрос о присуждении.

Несколько слов нужно сказать о «сталиниане» Томского. Как ни странно это прозвучит, Сталина он не восхвалял. Напротив, памятник Кирову можно расценить как противопоставление одного культа другому (Мироныча в партии боготворили, и он действительно был альтернативой «отцу народов»). Если проанализировать список работ Николая Васильевича, то выяснится: на 18 изваяний Ленина и пять монументов Кирову приходится только четыре «Сталина». Впрочем, именно Томский «подсмотрел» характерное телодвижение генсека, любившего закладывать правую руку за отворот шинели. Этот жест стал каноническим, многократно тиражировался в искусстве, но вряд ли художника можно винить в том, что коллеги стали копировать его находку.

Могут спросить: а Лениных зачем столько?.. Но в «лениниане» Томского не было проходных работ, напротив, там среди просто удачных произведений встречались настоящие шедевры. Чего стоит один только величественный памятник вождю мирового пролетариата в столице ГДР Берлине (1970)! В Советском Союзе этот гранитный монумент отметили Ленинской премией, немцы же безжалостно снесли его в 1991 году, вслед за Берлинской стеной.

Памятник И.Д. Черняховскому. Памятник В.И. Ленину в Берлине (1970–1991). Фото: wikipedia.org

Томскому надо отдать должное — «другого Ильича» он не ваял ни разу! Хотя два десятилетия брежневского правления Николай Васильевич был «в обойме»: президент Академии художеств СССР, член Комитета по международным Ленинским премиям «За укрепление мира между народами», депутат Верховного Совета, делегат съезда КПСС...

Традиции и новаторство

Все высокие награды и звания, должности и титулы присваивались Томскому не просто так — он действительно был великим тружеником, настоящим мастером и при этом новатором, создателем нового канона в советской скульптуре. В 1930-е памятники вышли за рамки «портрета», стали появляться многофигурные скульптурные композиции. Первый такой опыт был осуществлен Николаем Томским, когда он работал над статуей Кирова. Затем был монументальный Дом Советов на Московском проспекте Ленинграда: 14-колонный портик здания венчает гигантский (длина — сто метров!) многофигурный скульптурный фриз работы Томского, посвященный трудовым будням советского народа.

К сожалению, некоторые ранние работы Томского до нас не дошли. В 1932 году скульптора пригласили поучаствовать в изготовлении монумента Ленину в Севастополе. Основную часть делал Василий Козлов, самородок из крестьян, при царе так и не получивший звания художника, а при советской власти установивший своеобразный рекорд «ленинианы»: по проектам Козлова в разных городах РСФСР было воздвигнуто 40 (!) памятников вождю, в том числе пять в Ленинграде. Один — так вообще в самой что ни на есть колыбели революции, перед Смольным.

В Севастополе Томский был «на подхвате», вылепил фигуры крестьянина и красноармейца, а также рельефы «Восстание на броненосце «Потемкин», «Бегство белогвардейцев из Севастополя» и «Переход Красной Армии через Сиваш». В 1941 году монумент был разрушен фашистами.

Памятник П.С. Нахимову в Севастополе. Фото: wikipedia.org

А вскоре судьба совершила любопытный поворот: в свое время Козлов воздвиг своего Ленина на постаменте снесенного большевиками памятника Нахимову (1896, скульптор — академик Иван Шрёдер). После Великой Отечественной войны, когда в СССР готовились широко отметить столетие Севастопольской обороны (1854–1855), власти города-героя решили вернуть русского адмирала на законное место и поручили это сделать... Томскому. Николай Васильевич воссоздал творение Шрёдера с большой любовью и тщательностью, но по-своему. Например, повернул Павла Семеновича лицом к городу и добавил своих фирменных барельефов: «Синопское сражение», «На Четвертом бастионе», «Беседа Нахимова с матросами».

Агитационное искусство

Начало Великой Отечественной войны Николай Васильевич встретил в Ленинграде. В городе на Неве, очень быстро ставшем прифронтовым, резец приравняли к штыку, а именитый советский скульптор придумал такое, чего до него еще не было — агитационные рельефы, своеобразные скульптурные плакаты, которые должны были устанавливать на центральных улицах. В специально созданную «бригаду Томского» он пригласил коллег: Веру Исаеву, которую ленинградцы-блокадники называли «нашей Верой Мухиной» (она — автор главного памятника мемориала на Пискаревском кладбище), своего однокашника Вениамина Боголюбова (оба учились у Лишева), Михаила Бабурина и других.

Скульптурный агитплакат «На защиту Ленинграда». 1941

Задумано было несколько десятков изображений. К 24-й годовщине революции даже открыли выставку эскизов, однако установить в витринах «Елисеевского магазина» на Невском (тогда он назывался Проспектом 25-го Октября) удалось только два рельефа — монументальный агитплакат «К оружию!» и сатирическую скульптурную карикатуру «Гитлер и его приспешники». Ослабевшие от голода люди на санках везли части скульптур из мастерской, с Выборгской стороны, на Невский проспект, вручную монтировали плиты на фасады. Рельефы отливали в гипсе (красили под бронзу), поэтому их существование под ежедневными бомбежками и артобстрелами было недолгим. Но свою роль они выполнили.

Эвакуированный в Москву больной, истощенный Томский уже в 1943 году создал для станции метро «Новокузнецкая» эскизы композиций на тему «Фронт и тыл в Великой Отечественной войне» и рельефные портреты Александра Невского, Дмитрия Донского, Козьмы Минина, Дмитрия Пожарского, Александра Суворова и Михаила Кутузова.

Портрет Дмитрия Донского на станции метро «Новокузнецкая». Фото: Александр Курганов

В том же 1943-м Николай Томский и архитектор Дмитрий Чечулин получили важное задание — оформить мост на Ленинградке, над Рижским направлением Московской железной дороги. Ленинградское шоссе ведет в Солнечногорск и Клин, и именно на этом участке немцы в 1941-м ближе всего подошли к столице. В районе нынешней станции метро «Войковская» велись бои с фашистскими штурмовыми группами. Отсюда же началось наше первое победное контрнаступление. Авторы решили превратить обыкновенный путепровод в Триумфальные ворота будущей Победы — и это в то время, когда Ленинград испытывал тяготы блокады, а на юге страны шли ожесточенные бои на «Голубой линии». Тем не менее две скульптуры «Моста Победы» — красноармеец и женщина-боец — стали первыми изваяниями, посвященными не просто героям Великой Отечественной войны, а героям-победителям.

Так все и вышло: в июне 1945 года Николай Васильевич наблюдал, как в Москву по Ленинградке побатальонно входили участники исторического Парада Победы. Проходя мимо скульптур Томского, «колонны... переходили с марша на строевой шаг, держа равнение на монументы воинов — защитников Москвы. Командиры отдавали памятнику честь». Скульптор фиксировал: «...здесь, на Ленинградском мосту, победители приветствовали монументы Победы! Вот в чем была символика, вот в чем моя авторская гордость и человеческая радость... Я был безмерно счастлив».

Попал под раздачу

Николай Томский без особых потерь пережил время репрессий 1930-х, но пострадал от разоблачения культа личности. Придя к власти, Хрущев в первую очередь объявил войну памятникам. Началось с монументов Сталину, убирали даже такие выдающиеся произведения искусства, как колоссальное, созданное Сергеем Меркуровым изваяние на Канале имени Москвы.

С монументами генералиссимусу хотя бы все понятно, но чем не угодил Хрущеву памятник основателю Москвы (1949) князю Юрию Долгорукому (скульптор Сергей Орлов)? Предполагалось убрать его с Советской площади и восстановить статую Свободы, разрушенную в 1941-м.

Памятник М.В. Ломоносову перед главным зданием МГУ. Фото: Василий Кузьмичёнок/АГН «Москва»

Затем наступила очередь городской скульптуры. Для «советского монументального ар-деко» было характерно обилие барельефов и статуй. Именно Томский был главным в деле украшения высоток и прочего сталинского ампира скульптурным убранством. «Бригады Томского» работали и над оформлением Московского метрополитена.

Война Хрущева с «архитектурными излишествами» доходила до абсурда. Мраморные полы последнего сталинского небоскреба — гостиницы «Украина» — залили гудроном, а сверху положили линолеум. С других зданий отбойными молотками срубали скульптуры, сбивали рельефы со стен.

Николай Томский в своей мастерской. 1980. Фото: Юрий Артамонов/РИА «Новости»

Рассказывают, что Хрущев лично, с группой товарищей, приехал в мастерскую Томского и устроил скульптору разнос: «Ты что тут разводишь культ личности!» Николай Васильевич в то время работал над многофигурной композицией памятника генерал-фельдмаршалу Михаилу Илларионовичу Кутузову — светлейшему князю Смоленскому, победителю Наполеона. Казалось бы, тут-то в чем  крамола? А дело было в том, что указ о сооружении такого монумента в Москве подписал сам Сталин — еще 8 сентября 1945 года...

Окружение разбушевавшегося первого секретаря пыталось его урезонить, но тот не унимался: «Все — в переплавку!» Рассказывают и вовсе небылицы: о том, как некий мастер Мытищинского завода художественного литья, где отливались скульптуры для памятника Кутузову, пригнал ночью технику, выкопал громадную яму, заложил туда уже отлитые фигуры и закопал. И целых десять лет они находились под землей.

Этот миф хорошо описывает и «хрущевское десятилетие», и характер нового вождя, а заодно показывает, что в истории советского изобразительного искусства в 1960-е был не только «погром в Манеже», то есть расправа с абстракционистами.

В наказание у Томского (как и у Вучетича, и у других скульпторов-монументалистов) отобрали все крупные заказы, остановили работу над уже почти готовыми проектами. В 1961 году вышло «закрытое» постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об устранении излишеств в расходовании государственных и общественных средств на сооружение памятников». Документ запрещал сооружение «дорогостоящих монументов основателям городов, деятелям глубокой древности». Под раздачу попали и деятели культуры: Станиславский и Лермонтов — в Москве, Иван Павлов и Горький — в Ленинграде. Зато разрешили возвести монумент «Трехсотлетию воссоединения Украины с Россией» — это уже в рамках набиравшего силу культа «дорогого Никиты Сергеевича».

Кутузов и другие бронзовые солдаты

Те, кто считает, что Томский в борьбе за заказы использовал свой «административный ресурс», заблуждаются: власти отвергали многие его проекты. Например, когда мастер проектировал мемориал «Могила Неизвестного Солдата» у Кремлевской стены, то задумал в центре композиции большую скульптуру скорбящей Родины-Матери — «советскую Пьету» не разрешили. Кутузова «запретил» лично Хрущев.

Памятник М.И. Кутузову в Москве. Фото: wikipedia.org

Уже после снятия Никиты Сергеевича за волюнтаризм за Томского перед новыми властями пришлось вступиться патриархам советского искусства. Сергей Коненков, Матвей Манизер, Владимир Серов, Владимир Гольфрейх написали письмо в ЦК КПСС: «Модель памятника (Кутузову. — «Культура»), отлитая в гипсе, не может долго храниться, и поэтому сейчас возникла опасность, что это значительное монументальное произведение — результат многолетнего труда — может погибнуть». Монумент у Бородинской панорамы был открыт. Но большое количество памятников работы Томского пострадало уже на нашей памяти, при распаде СССР. К примеру, таллинского Ленина «цивилизованные» эстонцы демонтировали сразу после обретения независимости в 1991 году, памятник перевезли в Пярну, где Ильич в обезглавленном (!) виде простоял до 2008-го, а затем был отправлен на свалку.

Печальная участь выпала на долю одного из самых выдающихся творений Томского — памятника командующему 3-м Белорусским фронтом, погибшему в феврале 1945-го при освобождении Прибалтики. Монумент «Генералу армии Черняховскому от литовского народа» открыли в 1950 году в Вильнюсе. Бронзовая фигура была установлена на гранитном постаменте, украшенном барельефами с изображением литовцев, с радостью встречающих советских солдат. Независимым властям Литвы такие напоминания о недавних событиях истории были как нож острый, поэтому в начале 1990-х советского генерала-освободителя убрали с главной площади Вильнюса (потом очередь дошла и до памятника Пушкину). Монумент Черняховскому чудом спасли и перевезли в Воронеж, где он стал одной из достопримечательностей города.

Если же говорить о наследии Томского, то и в Москве по-прежнему есть на что посмотреть: кроме монумента Кутузову у музея-панорамы «Бородинская битва» — памятники Николаю Гоголю на Гоголевском бульваре (1952), Михаилу Ломоносову перед зданием МГУ на Воробьевых горах (1953)... А можно пройти к захоронению у Кремлевской стены. Здесь Николай Васильевич изваял — по личной просьбе Брежнева — на могиле генералиссимуса самый последний в советской истории памятник Сталину, тем самым завершив круговорот советских вождей и в своем творчестве, и в жизни нашей страны.

В открытие: памятник Н.В. Томскому перед зданием Московской центральной художественной школы при РАХ (скульптор Владимир Цигаль). Фото: Александр Курганов