НОВОСТИ СЕГОДНЯ
В то утро я занимался на тренажёре «Беговая дорожка» в спортзале первого этажа моего жилого дома и увидел сквозь широкое окно, как лёгкий ветерок сорвал с головы пожилой женщины панамку и выкатил на центральную часть улицы. Женщина в нерешительности остановилась, ожидая, когда уменьшится поток машин и появится возможность забрать панамку. Я решил помочь ей, но пока раздумывал, как поступить, рядом с ней притормозил автомобиль, и водитель, разобравшись в обстановке, резко въехал во двор нашего дома. Ловко лавируя между машинами, он вышел на проезжую часть и подобрал панамку. Передал головной убор женщине, которая растерянно смотрела на него, не имея представления, как отблагодарить молодого человека. А тот, улыбнувшись, с пониманием кивнул головой и направился к своему автомобилю.
Я уже отработал положенные минуты на беговой дорожке и не мог не отреагировать на этот благородный поступок — тотчас же отправился во двор и поспешил к водителю. Тот не успел открыть дверь автомобиля, как я вырос перед ним, но парень опередил меня: он широко улыбаясь, сказал мне на русском (я живу в Канаде, в городе Торонто), чем ещё более обескуражил меня:
— А я вас узнал.
Видимо, мы где-то пересекались. Разговорились. Оказалось, он русский из города Воронежа.
А вспомнилась мне эта история вот по какому случаю. В прессе промелькнуло сообщение о том, что 70 лет тому назад по просьбе федерального канцлера Западной Германии Конрада Аденауэра наша страна освободила из плена более десяти тысяч бывших военнослужащих, среди них оказался некогда искусный летчик-ас, а теперь заключённый под номером 7216 Эрик Хартман.
Необходимо отметить, что строптивый немец доставлял немало беспокойства руководству элитного лагеря № 150 в посёлке Грязовец Вологодской области, где был собран весь цвет вермахта. Однажды его вызвал к себе начальник лагеря майор НКВД Петров и показал папку с доносами, написанными на него своими же товарищами — в целом 37 писем. И принялся поучать молодого немца:
— Вы постоянно выражаете недовольство по любому поводу, подстрекаете к неповиновению, а за это, по нашим законам, вам положен расстрел.
На что молодой немец дерзко сказал:
— Ну и расстреливайте.
Начальник лагеря, тяжело вздохнув, ответил:
— Вы ещё слишком молоды, храбры или очень глупы — это неважно.
И приказал ему вернуться в барак. Более того, весной 1949 года Эрика Хартмана вызвали в Москву, в главное управление военнопленных. Военно-воздушным силам Германской Демократической Республики требовались инструкторы, опытные боевые летчики. Вот и предложили ему возглавить летную школу. Обещали очередное звание, зарплату, квартиру в Берлине и, главное, свободу. Но в ответ услышали высокопарное заявление, и сегодня вызывающее удивление: мол, мне сначала нужно посоветоваться с семьёй, которая находится в Западной Германии.
В Российском государственном военном архиве сохранилось письмо советского летчика, трижды Героя Советского Союза Александра Покрышкина, написанное в 1954 году в адрес Советского руководства. Письмо цитирую:
«Прошу рассмотреть вопрос содержания немецкого летчика Эрика Хартмана.
Да, он был нашим противником, сбил многих наших товарищей, но он был солдатом, выполнявшим свой долг. На войне мы все убивали. Держать боевого офицера 10 лет в тяжёлых условиях — это не по-советски. Мы победили фашизм, но не должны уподобляться фашистам».
Теперь уже известно, что имя Эрика Хартмана в список амнистированных немецких военных внес, несмотря на негативную характеристику, данную начальством лагеря, член Политбюро Анастас Микоян. На полях списка его рукой написано: «Слишком известен на западе, держать себе дороже».
В восьмидесятые годы прошлого столетия по инициативе Советского комитета ветеранов войны состоялись ряд встреч советских и немецких ветеранов войны. На одном форуме встретились прославленный летчик, трижды Герой Советского Союза Иван Кожедуб и Эрик Хартман. Они долго с волнением смотрели друг другу в глаза, и наш ас первым протянул руку.
При содействии того же комитета ветеранов войны состоялась встреча вдовы летчика Николая Ковалёва, которого Эрик сбил под Курском в 1943 году. Эрик Хартман тепло принял её у себя дома, они сидели на кухне, пили чай. Мария Ковалёва привезла с собой письма мужа с фронта. За чаем они вспоминали военные годы, и оба, не стесняясь друг друга, горестно плакали. Уже прощаясь, она сказала:
— Я ненавидела вас 20 лет, теперь вижу — вы такой же человек, как мой Николай. Война сделала вас врагами, но она закончилась, наступила пора прощать.
И они обнялись. И в эту минуту перед глазами бывшего летчика, бравого немецкого вояки, проплыли все вехи проявленного к нему милосердия. Потом Эрих скажет: «Это чаепитие с русской вдовой оказалось важнее освобождения из военного лагеря».
Похожие новости: