НОВОСТИ СЕГОДНЯ
Глядя на Николая Цискаридзе, легко представить его жизнь как непрерывную череду триумфов и всеобщего обожания. Кажется, что этот величественный и уверенный в себе человек всегда купается в лучах славы, а судьба неизменно благосклонна. Однако за этим блестящим фасадом скрывается совершенно иная реальность – годы тяжёлых испытаний, глубокой внутренней боли и невосполнимых утрат. Лишь спустя время великий артист решился откровенно поведать о том, что пережил после ухода из Большого театра, и как сложилась его личная жизнь.
Скрытые страницы родословной
История семьи Николая Цискаридзе долгое время оставалась под покровом тайны. Артист решился приоткрыть её завесу лишь спустя десятилетия, в 2019 году. Долгие годы общественность была уверена, что его отцом является скрипач Максим Цискаридзе. Однако Николай публично опроверг эту версию, открыв миру совершенно другую, гораздо более драматичную правду.
По словам самого артиста, его биологический отец был дипломатом – человеком высокого положения и безупречной репутации. Роман между матерью Николая и этим женатым мужчиной из дипломатических кругов не подлежал огласке. «Его семья должна была быть примером, — объяснял Николай, — поэтому о моём существовании никто не должен был знать».
Так маленький Коля оказался без отца, который дал ему жизнь, но не стал её частью. Тема отцовства для артиста остаётся болезненной и окончательно закрытой. «Я не поддерживаю отношения ни с ним, ни с большей частью родни», — откровенно говорил Николай, подчёркивая, что эта страница его жизни навсегда перевёрнута. Мужчину, отказавшегося от отцовства, он предпочитает не вспоминать вовсе.
Пока мать была поглощена работой, будущего танцовщика воспитывала няня — добрая женщина родом из Киева. Именно она стала первым человеком, приоткрывшим для мальчика мир культуры, песен и литературы. Под её чутким руководством Коля даже освоил вышивание — занятие, требующее терпения и внимательности, качества, которые впоследствии оказались бесценными в балете. Семейная атмосфера Цискаридзе отличалась многонациональностью: грузинские корни матери и сына, армянское происхождение отчима по имени Ишхан и украинская душевность няни слились в удивительно гармоничный союз. «Я — ребёнок Советского Союза», — говорил Николай, подчёркивая, что вырос в среде, где национальные различия уступали место человеческому теплу. Отчима он никогда не называл отцом, но вспоминал о нём с уважением и теплотой: «Замечательный человек».
Судьбоносный бунт
1984 год стал поворотным в жизни десятилетнего Коли. Он решился на поступок, который навсегда изменил его судьбу. Родители видели его будущее в преподавании или юриспруденции – профессиях, которые считались уважаемыми и «надёжными». Но мальчик уже тогда чувствовал непреодолимый зов сцены и втайне от всех подал документы в Тбилисское хореографическое училище.
О своём решении он сообщил лишь после того, как был принят. Это стало настоящим вызовом для семьи, принадлежавшей к интеллигентной советской среде. Скандал был неизбежен: мать и отчим были ошеломлены его своеволием. Однако педагоги училища быстро разглядели в юном Цискаридзе редкий талант и сумели убедить родителей не мешать сыну следовать своему пути. Так началась история будущего великого артиста – история, в которой упорство и вера в себя одержали победу над страхом и сомнениями.
Жертвенная любовь матери
Имя Ламары Николаевны Цискаридзе Николай произносит с особым трепетом. Для него она была не просто матерью, а целым миром, опорой и смыслом жизни. Профессиональный физик и преподаватель, она родила сына в сорок два года, вопреки медицинским прогнозам, утверждавшим, что это невозможно. Сам Николай позже назовёт своё рождение чудом. «С того момента, как я появился, всё, что она делала, было только ради меня», — вспоминал он.
Ламара Николаевна трудилась на атомной станции в Обнинске, а затем преподавала физику и математику в тбилисской школе. Она была строга и требовательна, но вся её строгость проистекала из безграничной любви. Когда сын выбрал балет, она поначалу сопротивлялась, считая эту профессию нестабильной и тяжёлой. Но, осознав, что это не мимолётный каприз, а истинное призвание, она приняла судьбоносное решение: оставила работу, покинула привычную жизнь в Тбилиси и вместе с сыном переехала в Москву. Всё это – ради того, чтобы Николай мог учиться в Московском хореографическом училище. «Я всегда знал, что я для мамы самый любимый», — говорил артист. Мать не только поддерживала его, но и формировала его как личность, приобщая к балету и фильмам Феллини, развивая тонкое восприятие искусства.
Последний урок гордости
1994 год принёс Николаю невосполнимую утрату. Ламара Николаевна ушла из жизни от инсульта в возрасте шестидесяти трёх лет. Ему тогда был всего двадцать один год. Эта трагедия стала одним из самых тяжёлых ударов в его судьбе. Даже перед лицом смерти она оставалась собой – сильной, гордой и невероятно женственной. В реанимации, предчувствуя скорый конец, она передала медсестре деньги, чтобы ей сделали маникюр. «Не могу уйти из жизни с неухоженными руками», — произнесла она. Позже Николай вспоминал с горечью и нежностью: «Я подумал тогда: вот уж Цискаридзе — даже здесь не изменяет себе».
Но настоящие испытания начались после. Из-за бюрократических проволочек прах матери долго не могли перевезти в Тбилиси, как она завещала. Между кремацией и захоронением прошёл целый месяц. Николай выходил на сцену Большого театра, исполнял спектакли, а дома, в тишине, стояла урна с прахом самого дорогого человека. «Я танцевал, а дома стояла урна», — говорил он спустя годы.
Театр: от храма до арены
Большой театр занимал в судьбе Николая Максимовича особое, почти сакральное место. Это было не просто здание, не просто сцена – а целая вселенная, где он жил, дышал, существовал. С раннего детства он грезил о возможности оказаться в его стенах, и когда мечта наконец сбылась, театр стал для него священным храмом искусства. Каждое выступление, каждое занятие со студентами превращались для него в особый ритуал, где он отдавал всего себя без остатка, проживая каждое движение не только телом, но и душой. Балет для него был не ремеслом, а формой жизни – состоянием, в котором искусство и личность сливались воедино.
Однако со временем этот идеальный мир начал давать трещины. Величественный театр, олицетворявший для него чистоту и преданность делу, постепенно превращался в арену скрытых конфликтов, борьбы за власть и интриг. Скандальные события, споры вокруг руководства, история с Сергеем Филиным – всё это тяжело отразилось на его душе. Цискаридзе болезненно ощущал, как атмосфера когда-то родного дома искусства становилась всё более напряжённой и недоброжелательной. Он наблюдал, как идеалы уступают место амбициям, а преданность делу – кулуарным играм.
Кульминацией внутреннего кризиса стало осознание: его имя начинали намеренно вычёркивать с афиш. Словно чья-то невидимая рука стирала его следы, пытаясь вычеркнуть его присутствие из истории театра. Для человека, посвятившего этой сцене всю свою жизнь, это стало настоящим ударом. Верность принципам вступила в противоречие с реальностью, и, преодолевая муку внутреннего выбора, Николай Максимович решился на самое трудное – покинуть театр, который долгие годы был его домом и смыслом существования.
Исцеление от отчаяния
Каждый человек хотя бы раз сталкивается с моментом, когда душевная боль становится столь сильной, что мир теряет свои краски. Именно это состояние описывал Цискаридзе, вспоминая период 2023-2024 годов. Даже самые привычные и радостные вещи перестали приносить удовлетворение. Николай погрузился в тяжелейшую депрессию, которую сам описывал как «настолько огромную боль внутри, что не радовало ничего — ни еда, ни отдых, ни подарки».
Внутри зияла пустота, которую невозможно было заполнить ничем материальным. Парадокс судьбы: знаменитость, окружённая вниманием, оказалась беззащитна перед одиночеством. В такие моменты человек словно оказывается в коконе боли, где даже искренняя забота близких не доходит до сердца. За внешней уверенностью и силой может скрываться хрупкость, потребность в тепле и понимании. Именно это испытал на себе Николай Максимович – сильный снаружи, но невероятно ранимый внутри.
Поворотный момент наступил в один из, казалось бы, самых обычных дней. Он оказался вдали от сценической суеты, интриг и бесконечных обсуждений. Судьба словно специально поместила его в замкнутое пространство – на корабль, где не было возможности скрыться за привычным ритмом и маской занятости. «Мы плыли на корабле, в тесном, почти изолированном мире, — вспоминал Николай, — и вдруг я с удивлением почувствовал, как внимательно и бережно относятся ко мне друзья. Один подаёт плед, другой заботливо поправляет подушку, кто-то предлагает фрукты. И всё это — без слов, с такой теплотой, будто они боялись, что мне станет холодно не телом, а душой». Эта, казалось бы, незначительная сцена стала для него моментом прозрения. Впервые за долгое время он осознал, что не один, что вокруг есть те, кто по-настоящему ценит его не за славу, а просто за то, кто он есть. Именно это осознание стало тем спасательным кругом, который помог ему выбраться из бездны апатии и вновь почувствовать вкус к жизни.
Наставник: новое призвание
Покинув сцену Большого театра, Николай Максимович не позволил себе раствориться в воспоминаниях или остановиться на пройденном пути. Он словно переродился, обретя новую цель – передавать своё мастерство молодому поколению. Теперь преподавание стало для него не просто профессией, а продолжением творческой жизни, её новой формой. В своих учениках он видит не только будущих артистов, но и тех, кто способен нести дальше дух высокого искусства.
Каждый его урок – это не просто отработка движений, а настоящий философский диалог, где он учит не технике, а пониманию смысла танца, внутренней честности и преданности делу. Его подход напоминает старую школу, где педагог был наставником не только в ремесле, но и в жизни. Ученики Цискаридзе нередко признаются, что рядом с ним они ощущают особую атмосферу – где строгая дисциплина соединяется с вдохновением, а требовательность всегда уравновешивается искренней заботой. Он делится не только профессиональными секретами, но и частицей своей души, своей непоколебимой верой в искусство как высшую форму человеческого духа.
В свой 51 год Николай Максимович пришёл к удивительно ясному и спокойному взгляду на жизнь. В нём нет наивности, но и нет озлобленности. Он смотрит на мир с ироничной мудростью человека, пережившего многое, но не утратившего внутреннего достоинства. Он видит тревожные изменения в обществе – поверхностность, стремление к мгновенному успеху, обесценивание традиций. Но, в отличие от тех, кто склонен сетовать и ностальгировать, Цискаридзе остаётся верен себе. «Главное — сохранить здравый рассудок», — говорит он, наблюдая за стремительным потоком событий вокруг. Эти простые слова стали для него своеобразным девизом. Он не гонится за статусами и не ищет новых титулов. Ему важнее сохранить внутренний баланс, не потерять ту чистоту, с которой он когда-то выходил на сцену. В мире, где ценности часто подменяются модой и громкими лозунгами, он остаётся хранителем классического духа – искренности, культуры, достоинства.
«Не хочу ни за кого отвечать»
На фоне новых успехов и признания Николай Цискаридзе сделал признание, которое потрясло многих и пролило свет на одну из самых личных сторон его жизни. В недавнем интервью с Лаурой Джугелией артист впервые откровенно признался, почему за всеми его достижениями стоит одиночество. «Я никогда не стремился к семье, — признался он. — Во мне всегда жило внутреннее отторжение ответственности. Ведь семья — это огромная ноша: ребёнок, собака, жена — за всех нужно отвечать. А я не хотел брать на себя то, к чему не был готов».
Эти слова прозвучали не как холодный расчёт, а как признание человека, пережившего слишком много. За этим отказом – не эгоизм, а усталость от постоянной боли. Причины подобного отношения он объяснил просто и честно: за последние годы ему пришлось пережить череду тяжёлых потерь. «Я так устал за эти четыре года… Уходили близкие, один за другим. И я понял, что не хочу больше ни за кого отвечать. Ответственности и без того слишком много», — говорил он, не скрывая горечи.
Теперь его «семьёй» стали люди, которых он выбрал сердцем – друзья и ученики. «Они рядом, когда нужно. Они понимают без слов», — говорит Цискаридзе, отмечая, что именно их тепло помогает ему не чувствовать себя одиноким. Собственных детей у него нет, но он не исключает, что судьба может распорядиться иначе. Однако пока вся его энергия и забота направлены на тех, кого он воспитывает в балетных залах – молодых артистов, которым он передаёт не только профессиональные навыки, но и частицу своего жизненного опыта.
Особую ноту в этом признании добавили его слова о сожалении. «Иногда мне так жаль, что моих педагогов и родных больше нет. Я бы многое хотел у них спросить, ведь теперь уже вырос, повзрослел, могу понять. Но тогда мне всегда было некогда, я спешил, говорил: “Потом расскажешь”. А потом — не случилось». В этих словах – не просто печаль, а осознание того, как быстротечно время и как часто мы не успеваем сказать главное. Для артиста, чья жизнь всегда была посвящена искусству, это признание стало, пожалуй, самым человеческим и самым честным.
Как вы считаете, справедливо ли сложилась судьба Николая Цискаридзе?
Похожие новости: