НОВОСТИ СЕГОДНЯ
Моя картина «Плюмбум» не совсем реалистическая. Она написана не повествовательно, не психологическим пером. Эта картина, безусловно, имеет свою природу условности и степень этой условности. Мальчик, которому пятнадцать и одновременно сорок лет. Человек, который не чувствует физической боли. Это все, конечно, некая условность. Однако в своей органике, а мне кажется, органика там в этом смысле есть, это соотносится с реалиями жизни и, в общем, достаточно точно ее отражает, в том числе и то время.
Работать было очень интересно. В какой-то газете, по-моему в «Московском комсомольце», была опубликована заметка о мальчике-дружиннике, который злоупотреблял своей властью: требовал документы, кого-то куда-то не пускал. Ему лет пятнадцать было. И мы с Александром Миндадзе поговорили об этом, и Миндадзе предложил замечательную вещь: сдвинуть это из повествовательной плоскости газетного репортажа в другую плоскость. И написал, мне кажется, один из лучших своих сценариев.
После того как уже был написан сценарий, когда он был превращен в режиссерский сценарий, который давал градус условности некой, встал вопрос кого снимать. Кто этот мальчик? Кто этот герой? Что за лицо на экране мы увидим? Я начал искать детей.
Мы дали объявления по московскому радио, по подмосковному, в газетах. Такое каноническое, что на киностудии «Мосфильм» будет сниматься фильм, поэтому приходите, будем на вас смотреть. И повалили подростки. Их было чудовищное количество. Мы работали по десять часов в день всей группой. Они заполонили студию. И «Мосфильм» открыл отдельную, в дальнем блоке, проходную. Мы просмотрели шесть тысяч человек! Работали в субботу, воскресенье и смотрели, смотрели. Они заходили пятерками. Мы знакомились, слушали, говорили, слушали, говорили, присматривались. У нас распухли мозги от этого, я уже не мог смотреть. И после этого возвращаешься домой, а к тебе бегут дети, кричат: «Папа, здравствуй!» Это было просто невозможно. Общее ощущение тяжелое. Дети в общей массе невоспитанные: ни поздороваться не могут, ни встать, ничего абсолютно. Но поскольку это дети, они забавные по-своему. А героя нет. И вдруг появился вот этот человек, московский школьник Антон Андросов. И мы сразу включились, потому что это лицо взрослое, глаза неописуемые, и мальчик необычный. Стали присматриваться. Потихоньку разговорили.
А он серьезный мальчик, говорит: «Ну, вы будете меня снимать, Вадим Юсупович? Нужно планы как-то строить…» И мы взяли его в работу. Появление такого мальчика – это, конечно, везение. Он ведь и сам не совсем реальный человек. Но нам еще повезло в том, что он оказался очень хорошим человеком, просто приличным взрослым человеком.
В этом же потоке была девочка, Соня, его партнерша. Но еще надо было найти ему партнершу манекенщицу Марию. Прошло большое количество молодых, красивых женщин, актрис. На пробах была такая «постельная» сцена для него: у него голова раскалывается, она ему прикладывает салфетки, он ей: «Ты кто такая? Сколько тебе платят?» Ему пятнадцать лет, он, естественно, был вначале очень зажат. Актрисы красивые, молодые. Одна пробовалась, еще одна, третья, и он привык. В роль вошел. И уже так развязно спрашивает: «Ну да ты кто такая?! Сколько тебе платят?» Эти актрисы говорили: «Вадим Юсупович, кто это такой? Сколько ему лет? Что он так разговаривает?!»
Картину снимал великий Гоша Рерберг. Картина для него была материалом новым. Мы с ним много экспериментировали. Почти вся картина снята не на 24 кадра, а на 23. Этого никто не видит, но это всё-таки вносит дополнительную механистичность. Вообще, эту картину можно было решать по-разному. Я имею в виду пространство жизни: что за город, где он живет? Вариант первый: типовые новостройки Новоясенево, Теплого Стана, дома одинаковые, безликая архитектура, и он как человек где-то там потерялся.
Противоположное решение: мальчишка живет где-нибудь в Ярославле. Церкви кругом, звон. И такой вариант возможен. Но мне казалось, что в фильме должен был быть след империи. Потому что сам этот мальчик, он из колбы советской биохимии вышел. Что такое империя? Империя – это сталинский стиль. Мы его назвали рабочим термином «джо-стайл». Что это значит? Это значит, город сталинской архитектуры. Это те города, которые были разрушены фашистами и мгновенно восстановлены. Киев, Минск. Поехали в Киев. Но Крещатик узнаваемый, как бы ты ни снимал.
И мы приехали в Минск. Прошли буквально, такое бывает, редко, но бывает, прошли буквально метров 500 и увидели дом, с которого будет падать эта самая несчастная Соня. Просто один к одному то, что нужно: скульптуры, балясины страшные на крышах, подъезды.
Съемки были очень сложные. Зима. Минск продувной город. Приезжали замерзшие в гостиницу. В гостинице лезли в ванну, отогревались, после шли ужинать. А наш Антон по тем законам не должен был отставать от школьной программы. И дирекция должна была нанять учителей для него. Он занимался математикой, русским языком, и только потом к нам присоединялся.
Сняли зимнюю натуру. Вернулись в Москву, потому что ждали лето. В этот момент монтируется старый материал, даже озвучивается. И вдруг Чернобыль. Нам сказали: «Вы учтите, что в качестве хвоста накрыло Минск. Просто имейте в виду». Что делать? Искать новую натуру? А как это сделать? Я собрал съемочную группу и сказал, что дело добровольное, учтите, нас предупреждают, там повышенная радиация. Мы будем работать много на крышах. Просто имейте в виду. Кто не хочет ехать, не езжайте. Если откажемся, значит, будем искать другую натуру. Все поехали.
Прибыли в Минск. Это был пустой город. Пустой — вот о чем можно было тоже снимать. В магазинах не было ничего спиртного, кроме болгарского каберне. Им были завалены все магазины, и везде висели объявления, что надо пить красное вино — это полезно для здоровья. Ни слова о радиации. Я это каберне с тех пор…
Надо отдать должное Антону Андросову, он как-то по-своему, как животное, понял степень условности своего героя. Очень сложная была задача актерская. Как бы играть подростка, но особого. Вокруг него все живые люди, что манекенщица, что Стеклов. Там несколько условны родители, но всё на реальной почве.
Очень многие не могли понять, как же мы этот фильм снимали технически. Там есть сцена падения девочки с дома. Только один голландский режиссер усек это дело, и мы с ним в результате подружились. А было сделано так: Соня не падает, а ее везут вдоль дома, который положен набок. Была построена декорация поваленного дома, и она летит. Но чтобы было понятно, что она все-таки летит, прибивались горшки с цветами к подоконникам. Держалась вертикаль. И это сделал выдающийся художник-постановщик – светлой памяти человек – Александр Толкачев. Там есть вещи, которые сразу не считываются, но дают ощущение вертикали. Художник крахмалил рубашки и их прибивал, как будто белье сушится. Осветительные столбы лежали с фонарем. Актрису везли на рельсах и одновременно ее крутили, вокруг камера крутилась. Очень сложная была съемка. Но мне казалось, что это необходимо сделать — так снять ее гибель.
Мы сделали эту картину, закончили ее и стали сдавать. Процесс сдачи –отдельная история, отдельная драма, трагедия и комедия. Был уже 1986 год. За плечами скандалы с картиной «Остановился поезд». Начальство кривилось. Генеральный директор посмотрел фильм и сказал: «Ну, что это такое?! Мальчику орден надо давать, а вы его так развенчиваете!» Не понравилась картина. Но начался беспрецедентный успех картины в прокате. Посмотрело фильм огромное количество зрителей. Тогда не было e-mail, никакой электронной почты. Зрители писали авторам письма. У меня в кабинете стояли мешки с почтой. Я засаживал редакторов в помощь, как-то надо на письма отвечать. И получилось так, что ровно половина зрителей принимала его как настоящего социального героя, по крайней мере, каким должен быть этот герой, а половина зрителей понимала, для чего и как эта картина снята. О том, что эта картина о катастрофе, что опасно, когда власть попадает в незрелые руки, незрелое сердце, незрелый ум. Вот об этом я и снимал картину, так они ее и восприняли.
Неожиданно картина была приглашена на Венецианский кинофестиваль. Там знали наши с Миндадзе картины. Там уже был «Парад планет», «Остановился поезд». Очень грамотная, очень понимающая, очень хорошая была пресса, очень толково писали критики. Мы получили золотую медаль Сената и большое внимание прессы и критики.
Любопытно вот что: после этого фестиваля коммунистическая газета «Унита» пригласила эту картину и меня лично на какой-то праздник этой газеты, и они там Плюмбума восприняли один к одному как часть нашей молодежной аудитории, что вот такой хороший мальчик сражается с недостатками, прочли впрямую, без всякого второго смысла.
«Плюмбум» довольно уверенно жил в прокате. И сейчас, время от времени, вдруг где-то просят ее показать. То есть, я не исключаю, — я сейчас говорю не о качестве картины, а о качестве времени, — не исключаю, что скоро она опять будет актуальна, востребована. Была история про провокаторов в одном педагогическом ВУЗе. Провоцировали школьников, которые сдают ЕГЭ. Провокаторы запускаются на экзамены под видом тоже сдающих, им за это платят. Они в коридоре, в туалете школьникам говорят: «Слушай, у тебя шпоры есть?» Тот говорит: «Ну, да». А этот: «Ну, покажи». И тут же закладывает его. И того выводят и не допускают до экзамена.
Ссылки по теме
Дальнобойщики и волшебная пыль: дебютные проекты на питчинге в Министерстве культуры в 2025 году
В этот раз все будет иначе: авторское и экспериментальное кино на питчинге Министерства культуры в 2025 году
Экспедиция 33 по первым российским сериалам
Владимир Щегольков: «Пушкин есть в каждом из нас»
Почему остановился поезд Вадима Абдрашитова: к 80-летию со дня рождения режиссера
На фестивале «Зимний» вне конкурса покажут фильмы Сергея Соловьева, Вадима Абдрашитова и Марлена Хуциева
В Москве пройдет международный кинофестиваль «Кино без барьеров»
Объявлена программа Четвертого Московского международного фестиваля архивных фильмов
«Паркет»: Ужас пола
Владимир Щегольков: «Будут ли мужчины смотреть «Нежность 2», предполагая, что это женское кино, – мой главный вопрос»
Не стало российского киноведа и кинокритика Андрея Шемякина
Исполнилось 70 лет Игорю Ливанову
Без «Б»: как перерождаются фильмы Ингмара Бергмана
Сокуров, Гаррель и дебютанты: Гид по 10-му Фестивалю молодого кино VOICES
ПТСССР: как Вадим Абдрашитов отлил травмы общества в асфальте, плюмбуме и гипсе
Не стало режиссера Вадима Абдрашитова
Всё не так однозначно: «Нулевой пациент» — сериал о том, как умирает страна, пока все спят
«Аврора»: Звезда пленяющего несчастья
«История Аси Клячиной, которая любила, да не вышла замуж»: «Дай правду рассказать дедушке»
Похожие новости: