Классик Второй мировой: Александр Василевский от Хотина до Муданцзяна

В этот день 130 лет назад, 30 сентября (н. ст.) 1895 года, родился один из крупнейших русских военачальников XX века Александр Василевский. Когда мы говорим о полководцах Победы, его имя вспоминаем в числе первых, при том, что сам маршал за славой и почестями никогда не гнался, был очень скромным и на службе, и в быту человеком. Эти подлинно христианские качества он перенял от родителей, потомственных староверов, людей набожных и чуждых самохвальства.

ШТАБС-КАПИТАН ВЕЛИКОЙ ВОЙНЫ 

Семья, в которой родился и рос будущий маршал, была единоверческой, жила в небольшой деревне под Кинешмой. Отец служил регентом, затем (уже на новом месте) — иереем. Паства его любила, в самые трудные годы, когда церковь лишилась богатых покровителей, Василевских поддерживали простые люди.
Жившие на редкость дружно родители надеялись, что самый смышленый из сыновей продолжит династию. Александр выучился в семинарии, однако священником не стал: оркестры уже вовсю играли марши Великой войны. Он пошел в армию (по преданию, первым в своей семье за несколько веков) не как духовное лицо, а как будущий офицер, поступил в Алексеевское училище, где прошел хоть и ускоренный, но довольно основательный курс обучения.

На фронт попал вполне подготовленным прапорщиком, а первый бой принял под крепостью Хотин, которую русские не раз брали в знаменитых войнах с турками в XVIII веке. Командовал полуротой в составе 409-го Новохоперского полка 103-й пехотной дивизии 9-й армии. Солдаты не подвели своего командира, в том сражении не дрогнули. Вскоре он принял роту, которая быстро стала лучшей в полку. В конце апреля 1916-го получил свою первую награду — орден Святой Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», несколько позже его удостоили Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантом. Во время Брусиловского прорыва Василевский участвовал во многих боях, был контужен, но выжил и стал командовать батальоном.

В царской армии он дослужился до штабс-капитана, и награды на его мундире поблескивали весомые. Уже после Февральской революции ему, офицеру, в результате полкового голосования вручили солдатского Георгия. Тогда (в Румынии) он действительно совершил личный подвиг: поднял в атаку отряд, первым ринулся под пули и в рукопашную, добился со своими храбрецами победы. В прежние годы за такое отличие его бы, вероятно, удостоили ордена Св. Георгия и повысили в чине, а тут досталась пусть и очень почетная, но все-таки сугубо солдатская награда. Что ж, времена изменились.

ДЕЛО ВСЕЙ ЖИЗНИ

После Октября он не бросился безоглядно в ряды большевиков, поначалу даже не пытался примкнуть к их партии, некоторое время учительствовал в родных местах. И все же в Красную армию в конце концов пошел. Ему долго не доверяли, держали на незначительных должностях, в резерве. Но когда повсюду хором запели: «Даешь Варшаву! Дай Берлин», — Василевский стал помощником командира полка. В той неудачной в целом кампании ему пришлось повоевать всерьез, познать и сладость побед, и горечь поражений.

Василевский решил навсегда остаться в армии, служба стала для него «делом всей жизни» (много лет спустя он так и назовет книгу своих воспоминаний). В отличие от многих красных командиров эйфорию от побед на фронтах Гражданской Александр Михайлович не ощущал. Будущий маршал пропадал в библиотеках, учился на всевозможных курсах, стал одним из первых выпускников Академии Генштаба, а вместе с тем — любимцем Бориса Шапошникова, выдающегося военного теоретика.

В 1942 году, после неудачного наступления на Харьков, Шапошников, будучи уже не вполне здоровым человеком, ушел в отставку, и Генеральный штаб возглавил Василевский. (На этом посту он останется почти до конца войны, станет инициатором и разработчиком всех победных наступательных операций Красной армии. Будет регулярно совещаться с Верховным и, несмотря на свою знаменитую мягкость, не раз вступит с ним в спор, вплоть до швыряния телефонных трубок... Взаимное уважение они сохранят навсегда.) 

Чем он приглянулся Сталину? Возможно, тем, что никогда не обещал лишнего — того, что армия не в силах исполнить. А может быть, тем, что напоминал русских офицеров и генералов еще царской штабной школы.

Работать приходилось до полного изнеможения. Особенно в первые, самые черные месяцы войны. В его кабинете имелась кушетка, но он часто забывал про сон. «Сталин сам установил для меня отдых от 4 до 10 часов утра и проверял, выполняется ли это его требование. Случаи нарушения вызывали крайне серьезные и в высшей степени неприятные для меня разговоры», — вспоминал Александр Михайлович. Засыпать в то время было трудно, сказывалось нервное переутомление, в голове сталкивались идеи. Он снова и снова переживал поражения и отступления советских войск. Но без сна и отдыха Василевский просто-напросто оказался бы негодным для армии инвалидом. Пришлось прибегать и к народным, и к медицинским средствам.

ПЕРЕИГРАТЬ МАНШТЕЙНА

Когда мы вспоминаем о Сталинградской победе, с которой начался перелом во Второй мировой войне, имя этого стратега почему-то звучит реже, чем он того заслуживает. В разработке оборонительных и наступательных операций великого противостояния на Волге и Дону Василевский играл первую роль. Он часто выезжал на фронт, проводил совещания в войсках, сверяя данные оперативных карт с действительным положением дел на передовой.

Наша армия тогда проявила удивительную выдержку, не допустив преждевременного наступления, и в этом неоспоримая заслуга начальника Генштаба. Соратники (в первую очередь Георгий Жуков) упрекали его порой в излишней осторожности. Но за всю войну именно Василевский не проиграл ни одного сражения. «Семь раз отмерь — один раз отрежь», — этот принцип его не подводил. Так было и тогда, когда на выручку окруженной армии Паулюса двинулась ударная группировка генерала Манштейна. Цель последнего была ясна: прорвать кольцо, которое Красная армия сомкнула вокруг Сталинграда, спасти окруженные дивизии. Если бы этот замысел удался, то вряд ли сегодня мы говорили бы о Сталинградской битве как о переломном событии Второй мировой.

Василевский сразу принял решение перебросить навстречу Манштейну 2-ю гвардейскую армию генерала Родиона Малиновского, заведомо зная, что и Сталин, и Жуков сочтут этот шаг то ли авантюрным, то ли чересчур осторожным. Василевский на сей раз рискнул и начал операцию, не получив окончательного одобрения Ставки. В итоге германская группа армий «Дон» была остановлена «в двух шагах» от линии окружения.


Василевский в Ставке. Рисунок 1945 года

Манштейн, доселе слывший непобедимым, потом всю жизнь вспоминал, что русский военачальник его переиграл. Как раз после тех декабрьских боев 1942 года под Котельниковом судьба Сталинградской битвы была решена. И Верховный отнесся к непослушанию Василевского в соответствии с правилом «Победителей не судят», окончательно уверившись в том, что более грамотного и предусмотрительного полководца в Красной армии нет. Не случайно после этой великой битвы Александр Михайлович получил сначала погоны генерала армии, а чуть позже — маршальские. К концу войны по наградам уступал только Георгию Жукову. Они были антиподами: взвешенный, всегда задумчивый Александр Михайлович и резкий, решительный Георгий Константинович — лед и пламень. Взаимодействие двух полярных личностей оказалось полезным для армии — и на совещаниях Ставки, и в Генеральном штабе, и на полях сражений.


Юрий Лаврухин. И.В. Сталин и А.М. Василевский в дни Великой Отечественной войны». 1949 г.

Тогда всем было ясно: именно Василевский являлся дирижером разгрома гитлеровцев на Волге и на Дону.

ПОБЕДИТЕЛЬ ЯПОНЦЕВ

Трудно сосчитать, сколько дней этот «штабной маршал» провел в действующей армии, почти на передовой. В Крыму его машина попала под бомбежку, он получил тяжелую контузию, чуть не погиб. После гибели генерала Ивана Черняховского, незадолго до победы, Василевский принял командование 3-м Белорусским фронтом и за взятие Кёнигсберга был удостоен своего второго ордена «Победа». Эта операция вошла в военные учебники: боевым соединениям маршала-стратега прорвать насыщенную вражескую оборону удалось с минимальными жертвами.

Девятого мая война для него не завершилась. Сталин еще после Тегеранской конференции намекнул своему любимому маршалу, что ему предстоит сразиться с японцами: таков, дескать, наш долг перед союзниками, прежде всего американцами. И Василевский — удивительная натура! — заранее изучил маньчжурский театр военных действий. Там ему предстояло разгромить миллионную Квантунскую армию.

Операция начиналась в атмосфере полной секретности. 5 июля 1945 года, с документами на имя некоего генерал-полковника Васильева, ставший главнокомандующим советскими войсками на Дальнем Востоке маршал прибыл в Читу. Против японцев он действовал быстро и непредсказуемо. Неожиданные прорывы русских ставили в тупик «самураев», не веривших, что наши сумеют быстро преодолеть пограничные укрепления, лесные и горные препятствия и возьмут превращенный неприятелем в город-крепость Муданцзян. 17 августа в 17 часов японцы в ответ на ультиматум Василевского стали складывать оружие и сдаваться в плен. Китайское население маньчжурских городов встречало советских героев как освободителей. В этой операции Александр Михайлович показал себя настоящим гроссмейстером: за две недели боев японская армия потеряла более 900 тыс. человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и пленными. Наши войска заняли Северо-Восточный Китай, Северную Корею, а чуть позже освободили Сахалин и Курильские острова. Эти успехи сыграли решающую роль в капитуляции Японии 2 сентября 1945 года. В Поднебесной по сей день хранят память о Василевском как о несгибаемом полководце, который разбил японских оккупантов и помог китайцам обрести свободу. 

МИНИСТР ОБОРОНЫ

В годы войны он чаще всех (за исключением, возможно, Вячеслава Молотова) виделся со Сталиным. Их постоянные встречи и телефонные разговоры продолжились и после Победы. Другие полководцы и руководители относились к этому подчас ревниво. Генсек видел в нем военного министра, который, несмотря на причиненный войной колоссальный урон, способен превратить армию в невиданно мощный, непобедимый стальной кулак. Однако в первые послевоенные годы ведомство возглавил выходец из чекистских и партийных кругов Николай Булганин. Таким образом Сталин, не исключено, решил подстраховаться от нового заговора маршалов.

Василевский по-прежнему возглавлял Генштаб и, безусловно, был наиболее высокопрофессиональным человеком в военном руководстве. В 1949 году Иосиф Сталин все-таки доверил ему министерство, и маршал принялся энергично реформировать армию. Перед ним поставили амбициозную задачу: наши вооруженные силы не должны были уступать американцам в технике и вооружениях, и это несмотря на все еще не преодоленную послевоенную разруху. За четыре года Василевский сделал немало: учредил ракетные войска, которым академик Сергей Королев сумел «вручить всесильное оружье», участвовал в испытании первых советских атомных бомб, прекрасно понимая, что появление средств массового уничтожения должно поменять военную доктрину, превратил ВДВ в отдельный род войск, организовал роты спецназа в разведке, поставил на современные рельсы радиосвязь, наконец, существенно укрепил авиацию, где были внедрены новые, во многом лучшие в мире машины. За пять — семь послевоенных лет советское авиастроение сделало весомый шаг вперед, армия получила лучшие в мире реактивные истребители МиГи. Маршал Василевский говорил: «Следующая война будет войной машинной. К этому нужно быть готовым, хотя лучше всего войны избежать».

Сталин одобрял его деятельность на высоком посту. Ценил Александра Михайловича и за мягкий характер, и за скромность, и за дотошный ум. К тому же был уверен, что министр обороны сумеет подготовить достойную смену полководцам Великой Отечественной.

ОТСТАВКА И БЕССМЕРТИЕ

Уже в первые часы после смерти вождя он навсегда лишился министерского портфеля. Объективных причин для этого не было. Поводом для отставки стала все та же вздорная ревность (Берии, Хрущева и Маленкова) к «любимцу Сталина». С новым политическим руководством Василевский не сработался. У Никиты Хрущева со времен войны имелись другие приятели и союзники среди военачальников, поэтому Василевского в одночасье списали со счетов.



Еще три года заслуженного маршала терпели в заместителях, а потом окончательно выдавили из высоких кабинетов. Армия и страна потеряли выдающегося стратега, который отныне больше времени посвящал семье и мемуарам. Это была несправедливая и постыдная для нашей политической власти отставка: как военный министр Василевский заметно превосходил тех, кто пришел ему на смену. Штабной интеллектуал, он надолго обогнал свое время.

Попав в опалу, Александр Михайлович не встал в позу обиженного, это также было не в его стиле, вошел в группу генеральных инспекторов Министерства обороны. Ее называли «райской»: ставки маршальские, почета много, а обязанности чисто символические.

Но Василевский и здесь трудился на совесть. Для молодых офицеров и генералов даже мимолетная беседа с ним становилась уроком на всю жизнь. В любом разговоре он сразу задавал тон и личным примером показывал, что в армии нужны не только вояки, но и мыслители. Его воспоминания разительно отличаются от мемуаров других полководцев Победы — Георгия Жукова, Константина Рокоссовского, Василия Чуйкова. У Василевского гораздо больше аналитики, размышлений. И он никогда не пытался приукрасить собственную роль в исторических событиях. Может быть, именно поэтому написанное им публикуют без купюр и двусмысленных комментариев. Это не просто воспоминания, а завещание великого профессионала, классика военной мысли, необходимое чтение для каждого русского офицера. Труды маршала навсегда останутся в военных академиях, а заслуги — в благодарной солдатской памяти, которая передается из поколения в поколение.