Геополитический аудит пантюркизма: «познать другого»

В интеллектуальном ландшафте Большой Евразии актуализировалась острая тема: философский клуб «Цивилизационное будущее России» совместно с Казанским инновационным университетом им. В. Г. Тимирясова и информационно - консалтинговым центром «Аксон» выпустил коллективную монографию «Мифологемы пантюркизма и безопасность России и Евразии в XXI веке». Издание, датированное 2025 годом, было представлено общественности 23 декабря в Казани: оно представляет собой не академическое упражнение, а, по сути, комплексный социально-гуманитарный аудит исторических процессов и современных геополитических диспозиций на континенте.

Авторы, используя методологию SWOT-анализа, фокусируются на сложной архитектуре политических, социально-экономических и социокультурных отношений государств-цивилизаций Евразии. Ключевой интенцией работы является поиск моделей коллективной безопасности, однако главный акцент сделан на негативном факторе, определяющем контекст современных стратегий «мягкой силы»: наследии пан-идеологий XIX–XX веков, которые, трансформируясь, продолжают формировать гибридные угрозы для России и ее соседей.

Цивилизационный реализм против «Великого Турана»

Тон исследованию задает профессор Казанского инновационного университета им. В. Г. Тимирясова Олег Агапов, предлагая рассматривать Россию через призму концепции «государства-цивилизации» — субъекта, обладающего собственным сознанием и волей, в противовес устаревшим моделям национальных государств. В этой парадигме современный пантюркизм, активно продвигаемый политическими элитами Турции, рассматривается как инструмент «закулисной» дипломатии и цивилизационной «перекодировки» тюркских народов России и Центральной Азии.

Монография предлагает жесткую деконструкцию идеологических основ оппонентов. Рустем Вахитов, выступая с позиций евразийства, аргументирует искусственность пантюркистского конструкта:

• Турки (османы) и тюркские народы Евразии (татары, казахи, узбеки) принадлежат к разным цивилизационным пластам («месторазвитию»).
• Антропологически и культурно современные турки — это скорее тюрко-греко-славянский синтез, имеющий мало общего с «северным евразийским типом».
• Следовательно, проект «Великого Турана» с центром в Анкаре является для Евразии противоестественным и исторически несостоятельным.

От «мягкой силы» к «жестким» угрозам

Авторы не ограничиваются теорией, переходя к прикладному анализу возросшей внешнеполитической активности Турции. Подчеркивается, что за идеологическими конструкциями просматривается стратегическая цель, часто обозначаемая как «тюркская мечта» — укрепление интеграционных процессов и лидирующих позиций Анкары в формирующемся макрорегионе на фоне общих тенденций к регионализации и деглобализации. Эрдоган рассматривает демократию инструментально, а диаспору — как канал влияния на внутреннюю политику других государств, одновременно требуя от нее сохранения языка и религии и выступая против ассимиляции.

Трансформация турецкой внешней политики описывается через концепцию «гибридной силы»:

• Военный аспект: переход от лозунга «Две страны — одна нация» к формуле «Две страны — одна армия» (на примере Азербайджана) и активный экспорт ВПК.
• Институционализация: превращение Совета сотрудничества тюркоязычных государств в полноценную Организацию тюркских государств (ОТГ), которая претендует на роль нового геополитического полюса с общим алфавитом и учебниками истории.
• Идеологический фронт: использование исламистских сетей для создания очагов напряженности. Авторы фиксируют структурную раздробленность российской уммы, что делает ее уязвимой для радикального прозелитизма.

«Цифровой Туран» и трансформация языкового пространства

Особый интерес для аудитории представляет анализ цифровых и лингвистических срезов. Фиксируется тревожный тренд: Россия теряет роль единственного технологического интегратора на постсоветском пространстве.

«Появляются альтернативные тюркоязычные платформы, например, соцсеть Turanity и Next Social, позиционируемые как инструменты цифрового единства тюркского мира», — отмечается в главе о «Цифровом Туране».

Этот процесс идет рука об руку с дрейфом языковой политики. Русский язык стремительно утрачивает позиции в системе образования и медиапространстве стран Центральной Азии и Закавказья. Если в 1989 году в Узбекистане русскоязычное население составляло 21,3%, то к 2025 году — лишь около 8%. Переход стран ОТГ на латиницу и создание «Общего тюркского алфавита» создают технологическую и ментальную базу для отрыва региона от российского информационного поля. На этом фоне западные программы продвижения английского языка (например, British Council*) создают для русского языка ситуацию «двойного зажима».

Резюме

Коллективный труд подводит читателя к выводу: Россия столкнулась с системным вызовом, где пантюркизм выступает не просто как культурная инициатива, а как геополитическая технология.

Главный закон стратегии Сунь-Цзы — «Познай себя, познай другого». Монография, по сути, является первой попыткой такого познания — комплексного анализа подобной проблематики и призывом выработать собственную проактивную стратегию. Ее контуры видятся в развитии собственного цивилизационного предложения, технологического лидерства (в частности, в сфере ИИ) и предложении постсоветскому пространству более гибкой модели взаимодействия.

*Деятельность организации признана нежелательной на территории РФ

Читайте больше новостей в нашем Дзен и Telegram