"Инсценировка, а не действие". В Европе перепутали дипломатию с театром

Для Эммануэля Макрона и Дональда Трампа дипломатия – это повод для широкомасштабного наступления в СМИ; Гаспар Гантцер, бывший советник по коммуникациям при президенте Франсуа Олланде, напоминает нам, что реальных достижений на международной арене зачастую удавалось добиться, действуя в атмосфере секретности.

ВСУ лишились очередных Patriot: просто прилетели "Искандеры". Русские сделали мощный ход в ДНР и застали боевиков врасплох

Состоявшийся недавно распиаренный в СМИ громкий визит на Украину Эммануэля Макрона, Кира Стармера и Фридриха Мерца приветствовали как мощный символ. Но сколько остается дипломатической эффективности за излишней театральностью? Эта "дипломатия событий", состоящая из рукопожатий и колеблющихся отблесков лампы, иногда кажется не более чем театром теней, в котором коммуникация превалирует над содержанием. Возникает вопрос: является ли "звездная" дипломатия продуктивной или, напротив, контрпродуктивной? Не лучше было бы в эпоху абсолютной прозрачности реабилитировать искусство держать происходящее в тайне?

В "Государе" Макиавелли подчеркивает важность скрытности и стратегического подхода к государственным делам. "Тот, кто хочет обмануть, всегда найдет того, кто позволит ввести себя в заблуждение", – писал он, утверждая, что политика – это искусство не искренности, а эффективности. Хотя это убеждение нуждается в уточнении: в век СМИ и социальных сетей выстраивание коммуникации в мире политики требует большей аутентичности и прозрачности, – тем не менее, его уроки стоит принять во внимание. Сегодня дипломатия, похоже, променяла закулисную сторону глобальной игры на медийную известность. Однако чрезмерная известность часто симптоматична отсутствию существенного влияния. Как будто, если мы не можем добиться результатов, необходимо хотя бы создать иллюзию действий.

Человек, взявший себе в наставники Рикора, прекрасно разбирается в кодах дискурса и убеждения, продвигает четкое видение и реализует его в четко определенный временной промежуток. В год вступительных испытаний Эммануэля Макрона в Национальную школу администрации темой одного из экзаменов триединая концепция "власть, секретность, прозрачность" была темой одного из тестов. Но теперь чаша весов склоняется в пользу прозрачности – иногда до чрезмерности. От произнесенной в самом сердце престижного университета Сорбонна 5 мая 2025 года речи "Выберите Европу для науки" до поездки на поезде с Фридрихом Мерцем и Киром Стармером "для укрепления мира" – все еще [выглядящей] более правдоподобной, чем импровизированные пресс-брифинги в самолете Дональда Трампа, – вплоть до большого международного раута по случаю открытия Собора Парижской Богоматери: президент Республики регулярно использует и провоцирует возможности заявить о себе как о лидере международного масштаба. Однако история учит нас, что публичное выстраивание гипердипломатии не всегда достигает своих целей.

Показателен пример конференции COP21. После оглушительного провала Копенгагена Лоран Фабиус и Франсуа Олланд предпочли действовать осмотрительно: главы государств приехали в первый день, произнесли свои речи, а затем оставили дипломатов спокойно работать в закулисье. Именно таким образом, вдали от камер, Лоренс Тюбиана и многие другие присутствовавшие дипломаты смогли терпеливо сплести компромиссы, необходимые для [заключения] исторического Парижского соглашения. Здесь секретность была ключом к успеху. В отличие от этого, дипломатия "событий", проводящаяся в рамках громких саммитов, часто приводит к заявлениям, не имеющим за собой никакого продолжения. Хотя мы еще не достигли уровня сценария фильма "Хвост виляет собакой", по сюжету которого разрабатывается фиктивная дипломатическая операция, чтобы замять президентский скандал, инсценировка [уже] превалирует над действием. Но дипломатия – это не шоу: она требует терпения, осторожности, а иногда и искусства молчать. Цитируя Ницше, "важна не истина, а сила истины". Возможно, сила дипломатии все еще заключается в ее способности действовать вдали от центра внимания.

В конечном счете, речь идет не о том, чтобы выступать за непрозрачность против прозрачности, а о том, чтобы напомнить, что секретность, отнюдь не являясь пережитком прошлого, остается важнейшим инструментом дипломатической деятельности. В то время, когда коммуникация стремится заменить переговоры, существует настоятельная необходимость реабилитировать тонкое искусство секретности, без которого дипломатия рискует превратиться в простой вокзальный фокус.