Не будем оскорблять животных сравнениями с УПА*. То, что творили украинцы 82 года назад на Волыни, не имеет никакого отношения к поведению животных.
Польша "освободилась" от всего мирского: ЕС ее разорил, а Украина — добила
Зверь убивает, чтобы выжить. Он очень часто убивает, чтобы самому не быть убитым. С точки зрения человеческой морали он совершает поступки плохие, но не варварские. Животное не испытывает удовольствия от убийства, не совершает изощренных преступлений, не впадает в состояние экстаза от особо креативного нарушения пятой заповеди. Так что животных следует оставить в покое, они тут точно ни при чем. Единственная связь мира животных с волынскими событиями, пожалуй, заключается в том, что украинские мучители доводили поляков до такого уровня страданий и унижения человеческого достоинства, при котором человек не умирает, а подыхает — как животное.
Что совершили украинцы 82 года назад на Волыни?
Приведу ниже несколько выдержек из свидетельских показаний. Голливудские ленты, авторы которых соревнуются со своими коллегами по кинематографическому цеху в уровне жестокости, спецэффекты за миллионы долларов и самые причудливые выдумки писателей-фантастов, пожалуй, безнадежно блекнут, когда читаешь рассказы свидетелей тех реальных событий. Того, что им пришлось испытать, не увидишь в самом жутком фильме и в самом кошмарном сне.
"Жертв загоняли в сарай, причиняя им жестокие мучения, нанося колотые раны ножами в грудь – так убивали взрослых. Сначала мужчин (…), потом женщин. На заключительном этапе [в сарай] загнали детей, закрыли и заживо сожгли".
"Они открыли беспорядочный огонь по убегающей девушке. Одна из пуль ее ранила. Один или несколько украинцев побежали добивать ее прикладами. Они били ее, пока от головы не осталась бесформенная масса".
"О жестокости нападавших может свидетельствовать тот факт, что они поймали одного из жителей деревни, который пас лошадей, вырезали ему язык и выкололи глаза, а затем, издеваясь, спрашивали, знает ли он, кто это сделал. Украинские преступники оставили его мучительно умирать в луже крови и уехали".
"Украинцы рубили людей на куски топорами, а маленьких детей брали за ноги и били головами об стену, пока из разбитых черепов не вылетали мозги, вот как они убивали. В одной семье были крохотные близнецы, к ним пришли бандиты, говорят, мол, как так, они с одним-то справиться не могут, а тут по двое рожают, и за ноги их, и об стену головой, пока головы не треснули. Так зверски они убивали их на глазах у жены, мужа и остальных детей, а в конце мать изнасиловали и убили".
Зло в чистом виде
Волынская резня — это беспрецедентное событие, которое может служить дьявольским эталоном при оценке других убийств, чтобы определить степень их зверства: она, эта резня, является чистым дистиллированным Злом, в сравнении с которым все мыслимые зверства просто меркнут. Немцы из армии Гитлера сохранили — едва различимое под лупой, но всё же сохранили — какой-то промилле человечности (они придерживались некоторых международных конвенций). Украинцы, убивающие на Волыни поляков, а также евреев и чехов, являются архетипом оскотинивания.
Объединенные в борьбе с памятью
Значительная часть польских политиков и публицистов много лет делала всё, чтобы волынские воспоминания покрылись пылью, чтобы запереть их в спрятанном за семью горами музее, к тому же закрытом на такой прочный замок, что для входа внутрь нужно много лет пилить его ржавую стальную дужку.
Так делали в группе и по предварительному сговору публицисты и политики, связанные с двумя главными польскими партиями. Одни оправдывали свои действия тем, что не хотят случайно "разбудить демонов польского национализма" и мотивировали их "мудрыми" трюизмами вроде: "нужно думать о будущем" (мне всегда было интересно, почему бы этим людям не отказаться от традиционного посещения кладбища 1 ноября на День всех святых, объясняя это заботой о будущем). Другие делали это во имя идеи "Ягеллонской Польши", которая предписывает своим адептам неизменно поддерживать восточных соседей в их борьбе с Россией за свободу и независимость.
Память после смерти свидетелей
То есть, с исторической памятью дружно боролись те, кому их собственный народ не очень-то интересен (ну разве что понадобится напомнить ему о погроме в Едвабно — ведь там погибла тысяча человек, а на Волыни "всего-то" в сто раз больше), а также те, кто считает, будто цивилизационная миссия этого народа — борьба за свободу других наций.
Теперь, когда призывы к восстановлению справедливости уже невозможно игнорировать, значительная часть этих политиков и журналистов наконец-то соизволила признать, что увековечить память жертв Волыни все-таки необходимо. Они долго шли к этому признанию, но вот наконец-то пришли — когда большинство свидетелей тех событий уже покинуло этот мир.
Некоторые из этих деятелей наверняка скажут, что ничего не знали. Довольно удивительно наблюдать, как некоторые люди и определенные круги, которые знают больше других, защищаются своим мнимым невежеством, как щитом, делают из него "железное" алиби. Свидетельство собственного невежества защищает их от обвинений в замалчивании или одобрении преступления. Вот почему многие из них так охотно прикидываются невежами.
(…) Не так давно скончавшийся ксендз Тадеуш Исакович-Залесский (Tadeusz Isakowicz–Zaleski), который, по моему скромному мнению, был одним из наиболее выдающихся деятелей современной Польши, поднимал вопрос Волыни еще десять с лишним лет назад. А эти политики и журналисты ничего не знали? Или решили, что лучше не знать? Заставить людей забыть о трагических событиях 82-летней давности они не смогли и поэтому стали просто саботировать борьбу за историческую память и восстановление справедливости. Мол, да, это нужно, но не сейчас: ведь сейчас украинцы борются за выживание. Мол, да, согласны, это нужно, но тех, кто больше всего на этом настаивает, мы считаем "русскими ватниками" (а кем же еще!), которыми движет ненависть. Дескать, это был конфликт, каждая сторона которого несет определенную часть вины. Что это дела давно минувших дней, и нынешние украинцы не имеют к этому никакого отношения.
Это лучший момент, чтобы повлиять на украинцев
Когда Россия начала свою спецоперацию на Украине, я ездил на Восточный вокзал в Варшаве, чтобы встречать прибывающих и ищущих убежища украинцев, провожал их в палатки, где им был организован ночлег и где они ждали дальнейшего распределения. (…)
Я был впечатлен масштабом помощи, которую поляки оказали украинцам. Я не учел одного: в одних культурах добро воспринимается как нечто благородное и за него воздается добром, а в других добро — это слабость, и этим добром нужно просто максимально воспользоваться. Украинцы не дали согласия на полную эксгумацию жертв Волынской резни. Украинцы до сих пор не попросили за нее прощения. Они получили деньги, военную технику, крыши над головой и в ответ не сподобились даже сделать благородный жест. Нет, польский народ не сделался антиукраинским: польское общество каким было, таким и осталось. Просто ни от кого нельзя требовать, чтобы он радовался тому, что его используют.
Два аргумента
Как я уже говорил, многие политики и публицисты отвечали на требование поляков добиться от украинцев согласия на полномасштабные эксгумации и извинений очень веским с их точки зрения аргументом: они борются за выживание, давайте не будем требовать от них этого именно сейчас. За 79 лет до начала русско-украинского конфликта такие же политики и публицисты, разумеется, тоже ничего не требовали. Еще до того, как начался конфликт, украинцы, конечно же, тоже никакого согласия на эксгумации не дали и ни за что не извинились. Конфликт идет чуть больше трех лет, а пренебрежение памятью и чувствами поляков длится 82 года. (…)
Часто противники выдвижения решительных требований к украинцам аргументируют свою позицию так: дескать, поляки, поднимающие тему Волынской резни, движимы не сочувствием к жертвам, а ненавистью к украинцам. Что ж, возможно, в некоторых случаях они правы: видя некоторые записи в социальных сетях, я сам задавался вопросом, не нарушает ли эскалация вражды психику людей настолько сильно, что у душевно травмированного человека могут возникнуть проблемы с рефлексией о судьбе невинно убиенных. Но что это доказывает и что означает? Что украинцы не должны соглашаться на эксгумации? Что украинцы не должны перед нами извиняться? Что украинцы должны ставить памятники выродкам?
Волынь не свалилась нам с неба: об идеологии ОУН*
При оценке исторических событий и поведения отдельных людей и целых народов всегда следует учитывать масштабы поддержки тех или иных действий, а также их идеологическую мотивацию. Понятно, что группа нескольких десятков зараженных ненавистью людей не действует от имени всей нации, и вряд ли ее действия покроют позором будущие поколения. Следует также признать, что — при всей своей предосудительности — "обычные" убийства, совершенные в безумии войны, в результате приобретенных в ходе боевых действий аффективных состояний или по иным причинам, в которых должны разбираться психиатрия, нельзя сравнивать с убийствами, совершаемыми в результате усвоения человеконенавистнической идеологии.
Украинская ненависть имела свои знамена, свою программу, своих идеологов, свои цели. Украинские националисты совершали убийства на территории Второй Речи Посполитой в межвоенный период: вспомним имена членов Беспартийного блока сотрудничества с правительством Тадеуша Холувко (Tadeusz Hołówkо) или министра внутренних дел Бронислава Перацкого (Bronisław Pieracki). Это делали члены ОУН*. Если бы перед нами стояла задача заняться сравнениями и аналогиями (или их отсутствием), нам пришлось бы написать несколько таких текстов. (…)
Такие разные национализмы
Идеология Организации Украинских Националистов*, главным вдохновителем которой был Дмитрий Донцов, автор, в частности, "Декалога украинских националистов", была чем-то совершенно отличным от того, что до войны проповедовали представители самых крайних изводов польского национализма. Радикальный польский национализм, выразителем которого был хотя бы глава Национал-радикального лагеря Ян Мосдорф (Jan Mosdorf), опирался на христианские императивы, тогда как в идеологии ОУН* на место Творца откровенно ставилась Нация, а евангельским заповедям предпочитался ветхозаветный принцип "око за око, зуб за зуб". Пункт седьмой данного "Декалога" (само название "Декалог" явно "конкурирует" с христианскими заповедями) гласил: "Вы без колебаний совершите самое опасное из деяний, если этого потребует благо дела". А пункт восемь содержал следующую фразу: "С ненавистью и безжалостным боем вы расправитесь с врагами вашей нации".
Стоит отметить чрезвычайно показательный факт: Ян Мосдорф был убит в Освенциме-Биркенау за помощь евреям. (…) В это время украинские националисты сотрудничали с Третьим Рейхом. Нет, никакой симметрии между поляками и украинцами нет не только на уровне их поступков, но и на уровне идей, даже самых экстремальных.
Культ насилия
Как следует из воспоминаний Юрия Федорова, состоявшего в ОУН*, но впоследствии дистанцировавшегося от этой организации, находившиеся в знаменитой политической тюрьме в г. Вронки украинские националисты читали этот "Декалог", словно молитву. Христианство заменялось у них верой в нацию. Они исповедовали совершенно аморальный, дарвинистский подход к проблеме конфронтации народов, в которой, по их мнению, побеждает сильнейший. Даже читая авторов, воспевающих насилие, в том числе немецкого националиста Эрнста Юнгера, мы обнаруживаем у них концепции, согласно которым "экстаз крови" и прочие связанные с насилием сомнительные душевные состояния способствуют не озверению, а переходу (как они считали) индивида на более высокий уровень человечности. В творениях Донцова искать какую-то метафизику бесполезно: он велит поменьше говорить и побольше убивать. Главное — убивать.
Перефразируя слова историка Марьяна Турского (Marian Turski), сказанные им в лагере Освенцим, узником которого он оказался, Волынь не свалилась к нам с неба. Волынь была практическим результатом влияния, которое оказали на украинцев люди вроде Дмитрия Донцова. Донцов писал так: "Насилие, железная беспощадность и война — вот методы, при помощи которых избранные народы шли путем прогресса".
Нация превыше всего?
Дмитрий Донцов описывал черты фанатика — конечно же, одобрительно — так: "Фанатик сразу же признаёт свою правду целостной, общей, явленной, она должна быть принята другими. Отсюда его агрессивность и нетерпимость к другим взглядам... безграничная ненависть ко всему, что мешает ее реализации, — вот сумма чувств, которая охватывает каждого истинного революционера, фанатика".
"Нация" была для Донцова чем-то вечным, особым видом в мире живой природы. Как писал о его мировоззрении Виктор Полищук (Wiktor Poliszczuk) в тексте об этических основах украинского национализма (в книге "Национализм или национализм?", изданной под редакцией Богумила Гротта (Bogumił Grott)): "В этом отношении Донцов пошел гораздо дальше, чем Адольф Гитлер в "Майн Кампф"**, где последний рассматривает весь человеческий род как вид (от лат. species, англ. Mankind). Донцов, считая нацию отдельным видом, формулирует доктрину с целым рядом специфических этических и нравственных установок. (...) Нация и национальное государство являются у него высшей ценностью, согласно провозглашенному в ОУН* принципу „нация превыше всего!”".
Месть Порошенко будет страшной: фюрер Зеленский не ждал удара под дых
Если между ними нет ничего общего, то почему они прославляют палачей?
Польских украинофилов отличает от украинцев одна принципиальная особенность: если первые рассказывают всем, что сегодняшние украинцы не имеют ничего общего с виновниками геноцида на Волыни (руководствуясь, конечно же, скорее соображениями политкорректности, чем историческими фактами), последние постоянно пытаются доказать, что дело обстоит прямо противоположным образом.
Речь идет даже не об отсутствии, казалось бы, таких естественных человеческих жестов, как извинения или согласие на эксгумацию, а о том, что на Украине прославляют преступников. Там буквально повсюду стоят памятники серийным убийцам польского народа. Их именами называются улицы и площади. Президент Виктор Ющенко даже присвоил Степану Бандере звание героя Украины.
Украинофилы приводят целый ряд аргументов, оправдывающих наших восточных соседей. Они говорят, что у украинцев просто нет других героев. Мы слышим от них, что эти "герои" много сделали для борьбы Украины за независимость. Что ж, а Адольф Гитлер тоже немало сделал для экономического развития Германии.
Недопустимая симметрия
Один из самых курьезных аргументов высказал в одном интервью профессор Варшавского университета Михал Билевич (Michał Bilewicz). Он выразился в том смысле, что Степан Бандера — фигура спорная, но ведь и у нас среди наших национальных героев есть такие противоречивые личности, как, например, Максимилиан Кольбе (Maksymilian Kolbe). Мало того, что это сравнение отвратительно само по себе, но особое возмущение вызывает попытка поставить на одну доску убеждения и конкретные действия, а именно инкриминируемый польскому святому антисемитизм и чудовищные деяния "героя Украины", который курировал скальпирование людей. Кстати говоря, по поводу такой "симметрии" блестяще высказался наш бывший премьер Лешек Миллер (Leszek Miller), который отметил, что как холокост не был "главой в истории немецко-еврейских отношений", так и Волынь нельзя считать таковой в истории наших отношений с восточными соседями.
Я уже не говорю о странном сочувствии кровожадному украинскому национализму, которое проявляют люди, старательно разыскивающие проявления польского национализма, чтобы затем выжечь его каленым железом.
Украинцы не отреклись
Румынское государство отреклось от Железной гвардии, венгерское государство дистанцировалось от Партии скрещённых стрел. Эти государства чувствовали ответственность за движения, которые в них действовали и пользовались значительной поддержкой властей, даже если эти власти не участвовали в их создании. Добавим: упомянутые организации не совершили ничего подобного Волынской резне.
Украинцы не только не отреклись от серийных убийц, но называют их именами улицы. И, похоже, пройдет еще немало времени, прежде чем они поймут, что, восхваляя людей, поощряющих отрезание языков и выкалывание глаз, трудно требовать к себе отношения, гарантированного Декларацией прав человека.
*Запрещенная в России экстремистская организация.
** Запрещенная в России экстремистская литература.